Вера и верность!
В прорехах тяжёлых стальных облаков дымится тревожный рассвет. Лучи солнца пробиваются сквозь окутавшие горизонт чёрные хвосты, становясь похожими на золотистые нити. Красиво.
Девочка стоит на самом верху стены, откинув с лица тяжёлое забрало тактического шлема, и ей хорошо. Она любит красивые вещи - солнце, воду, картинки в старом компьютере лейтенанта.
Респиратор оставляет открытой полоску кожи и эта кожа чувствует прикосновение прохладного ветерка. Ей нравится утро.
- Тавия, хватит терзать устав!
Это лейтенант. Он сидит внизу, на уступе, и делает вид, что беспокоится, но девочка знает - лейтенанту тоже нравится утро. Просто он командир. Командиры должны быть строгими.
Она прыгает с изъеденного временем и огнём бетона, приземляясь чуть в стороне. Стена очень старая - ей, наверное, больше лет, чем самой Тавии. Или даже - от этой мысли внутри становится весело и немного страшно - чем лейтенанту.
Она не спешит опускать забрало, озорничая - но лейтенант пока не обращает внимания. Он очень странный, а оттого - интересный. Например, называет её по имени. На самом деле Тавия - Человек XS118/93111. 93111 - сокращённо. Это порядковый номер и боевой код одновременно. А Тавия - так называлось место, где когда-то жил лейтенант. Девочка не возражает. XS118 много, зато имя есть далеко не у всех.
Минутой позже приходит сигнал и двое исчезают в открытом люке.
***
Километры коридоров, а над ними - километры бетона, скал и земли. Металлические стены поблёскивают в успокоительном полумраке. После учебно-воспитательного центра это место кажется тихим и безопасным. Позади - тесные казармы на сотню человек, наказания за любой ошибочный шаг, тренировки, тренировки, тренировки и питательные растворы вместо еды...
Две минуты на то, чтобы получить индивидуальный боевой комплекс и опознавательный знак. Длинная очередь мальчиков и девочек в серых комбинезонах проходит через приёмники, выходя полноправными солдатами с другой стороны. Через полчаса начнётся их первый бой.
XS118/93111 активирует свою броню, быстро, без участия разума проводит настройку и диагностику, занимает транспортную ячейку. Щелчок - её тело зафиксировано, круглый вагон, как обойма патронами, наполняется живым грузом.
Девочка уже тогда знала, что немного отличается от прочих курсантов - она умела думать о посторонних вещах. Если это замечали инструктора, бывало больно, а на теле оставались синие следы шокеров, но она всё рано находила немного времени подумать - перед коротким сном, ровно столько, чтобы датчики не сочли бодрствование в постели ненормально долгим, во время приёма пищи, иногда на тренировках, если требовались одни лишь рефлексы. Теперь, когда вагон нёсся по туннелю, выплавленному в толще земли, это умение пригодилось - в противном случае немыслимые десятки минут свободного времени могли стать серьёзным испытанием воли.
Возможно, впервые в жизни она думала о себе. Прошлого не существовало, настоящее, предельно ясное и разложенное по полочкам, простиралось вокруг неё, и только в будущем девочка жила сама по себе, в тумане неопределённости, почти... живая.
А потом начался бой и стало не до того.
***
- Тавия, сколько можно смотреть на пластиковую мышь?
Лейтенант. Голос строгий, но он не сердится. Скрывает улыбку.
Раньше такие люди ей не встречались. Инструкторы никогда не делали ничего, выходящего за рамки своей работы. Они не кричали и не смеялись. Позже, когда выживших направили в дивизию девяносто первой колонии, она издалека видела других людей - эти люди странно махали руками и вообще вели себя непривычно. Увидеть больше не удалось - солдат держали отдельно от остальных.
Разговоры в казарме ограничивались сухим обсуждением операций и бытовых условий. Так продолжалось целых шестнадцать дней, пока два взвода не отправили усилением на дальний форпост.
Тогда к выстроившемуся у стены каземата пополнению вышел человек с тонким лицом... Вышел и стал обходить, вглядываясь в каждого новоприбывшего. Он был в офицерской броне, но без шлема, и 93111 косила глаза, стараясь рассмотреть больше. Он заметил. Подошёл и стал перед ней, возвышаясь на целую голову.
Девочка ждала удара, но лейтенант сделал то, чему она сперва не нашла названия . Уголки его рта поднялись, губы растянулись, обнажая зубы - и эта странная гримаса непроизвольно, сама собой, вызвала изменения в её собственном лице. Так 93111 улыбнулась первый раз в своей жизни.
Уже потом, после напряжённого боя с автономным боевым кластером противника, лейтенант спросил единственную выжившую: "- Как тебя зовут?" и, скривившись, сам ответил себе - "- Ах да, у вас же нет нормальных имён..." Девочка промолчала.
Лейтенант ей много рассказывал. Сперва было непонятно, но он учил задавать вопросы, и она думала о всё более и более сложных вещах. Правда, сопоставить рассказы с реальностью не получалось - они оставались абстракциями, эфемерными схемами за границей привычного круга вещей. До тех пор, пока он не показал ей картинки. Лейтенант стоял за спиной и тыкал пальцем в экран:
- Это - небо, каким оно было раньше. Большое и зелёное - деревья, ты таких никогда не видела. Высотой они метров десять... Да, деревья - живые, отвечал он на вопросительный взгляд и пролистывал электронный альбом.
- А это - здание, в котором я жил. Оно стояло на поверхности и было негерметично.
Это было трудно понять, в это было трудно поверить, но это - было.
- Место, в котором я жил, называлось Тавия. Там было тепло и красиво, а ветер почти круглый год доносил аромат цветов... Знаешь, а я ведь почти забыл ту жизнь. Хорошо, что ты мне напомнила. Хочешь, я буду звать тебя Тавия?
- Хочу.
Тавия мотнула головой, отгоняя воспоминания. Снова посмотрела на выточенную из куска оплавленного пластика мышь, подаренную лейтенантом, и попыталась представить, как это существо двигается и бегает. Ей казалось, что уже почти получается.
***
Прыжок. В последнюю секунду окна возможностей, подаренную тактическим компьютером, пропуская мимо себя шнур разогретого до десятков тысяч градусов газа. Теперь - падать. В нагромождение плит, всё глубже и глубже, уходя от перфорирующих бетон острых пуль. Траектория движения уже светилась перед глазами - ближняя, с детализацией вплоть до места, где надо ухватиться рукой или оттолкнуться, и дальняя - направление движения, которое позволит обмануть вражеские машины, выиграть мгновение времени и нанести ответный удар.
Жизнь - лишь в непрерывном движении. Каждый сантиметр пространства сканируют сотни механических глаз, высоко за облаками парят призрачные платформы-охотники, где-то на изрытой равнине, в десятке километров, не более, крадутся хищные силуэты танков, а совсем рядом, среди вздыбившихся руин, бегут, прыгают, кувыркаются противопехотные модули - низшее звено боевого кластера.
Хаос плит над головой вспыхнул, рванул во все стороны брызгами и волной горячего воздуха - залп невидимых танков нащупал укрытие, разнося железобетон на молекулы. Шкала температуры поползла вверх, но броня даже не приблизилась к своему пределу. Сквозь паутину помех пришёл сигнал целеуказания - значит, лейтенант жив и продолжает координировать действия своих бойцов. Сканеры принимали удар на себя, позволяя солдатам оставаться неизлучающими и незаметными, выходя на цель. Ещё несколько движений - она выносится на открытое место, не вся, лишь краем - но этого хватает, чтобы заранее приведённый в нужное положение аннигилятор пробурил в атмосфере тоннель, поочерёдно накрывая три размазанных силуэта - таких же серых и пыльных, как всё вокруг.
Где-то за спиной остаются вспышки - компьютер фиксирует всплеск гамма-излучения, а вслед человеку уже устремляются охотники, бросая из стороны в сторону свои гибкие металлические тела. Траектория сбивается - оптимального пути нет, самонаводящиеся снаряды ближнего боя готовы сорваться с пусковых установок, и тогда...
Гремят взрывы, фильтры услужливо отсекают излишний шум. Свои. Бригадная сеть нащупала конфигурацию кластера и ввела в бой тяжёлое оружие, первой нанося решающий удар по врагу. Пехота выполнила задачу.
Правда, броня немного пострадала, и тело тоже.
Но это пустяки. Всего-то навсего литр крови....
***
- Опять испытываешь судьбу?
- Я не понимаю, что такое "судьба". Пространство безопасно, информационная насыщенность нулевая.
- Пока за тысячу километров не прилетит маленький гиперзвуковой кусочек металла...
- Соотношение указанного риска и возможности созерцания окружающего ландшафта позволяет сделать выбор в пользу второго.
Он машинально посмотрел на неё, словно надеясь различить улыбку за серым камуфляжем угловатого шлема.
- Подумать только, кто учит меня нарушать устав...
Они сидели в сотне метров над землёй, в остатках древнего здания, изломанного и почерневшего. Плотная хмарь, от горизонта до горизонта укрывшая купол неба, висела над бесконечной равниной, где два цвета - бурый и серый - безраздельно господствовали вот уже много лет. Воронки, руины, рытвины сливались в бесконечный пейзаж, лишённый даже намёков на жизнь.
Тавия посмотрела вниз, ловя прицелом маркеры неподвижной техники.
Лабиринт искрошенного бетона простирался от подножия здания на несколько километров.
- Скажи мне.
- Что именно?
- Где твоя страна?
- Её давно уже нет. Там, как и здесь, всё выжжено.
- Сложно. Сложно представлять, что она есть на картинках, но не существует в мире.
- Она была. И она есть - в моей памяти.
- Точно есть? Тогда она будет и в моей - через тебя. Правда?
- Да. Её частичка есть и в твоей...
- Хорошо.
Она улыбнулась.
Под бронёй шлема лейтенант попытался заплакать и не смог. Он не помнил.
***
Девочка стоит на самом верху стены, откинув с лица тяжёлое забрало тактического шлема, и ей хорошо. Она любит красивые вещи - солнце, воду, картинки в старом компьютере лейтенанта.
Респиратор оставляет открытой полоску кожи и эта кожа чувствует прикосновение прохладного ветерка. Ей нравится утро.
- Тавия, хватит терзать устав!
Это лейтенант. Он сидит внизу, на уступе, и делает вид, что беспокоится, но девочка знает - лейтенанту тоже нравится утро. Просто он командир. Командиры должны быть строгими.
Она прыгает с изъеденного временем и огнём бетона, приземляясь чуть в стороне. Стена очень старая - ей, наверное, больше лет, чем самой Тавии. Или даже - от этой мысли внутри становится весело и немного страшно - чем лейтенанту.
Она не спешит опускать забрало, озорничая - но лейтенант пока не обращает внимания. Он очень странный, а оттого - интересный. Например, называет её по имени. На самом деле Тавия - Человек XS118/93111. 93111 - сокращённо. Это порядковый номер и боевой код одновременно. А Тавия - так называлось место, где когда-то жил лейтенант. Девочка не возражает. XS118 много, зато имя есть далеко не у всех.
Минутой позже приходит сигнал и двое исчезают в открытом люке.
***
Километры коридоров, а над ними - километры бетона, скал и земли. Металлические стены поблёскивают в успокоительном полумраке. После учебно-воспитательного центра это место кажется тихим и безопасным. Позади - тесные казармы на сотню человек, наказания за любой ошибочный шаг, тренировки, тренировки, тренировки и питательные растворы вместо еды...
Две минуты на то, чтобы получить индивидуальный боевой комплекс и опознавательный знак. Длинная очередь мальчиков и девочек в серых комбинезонах проходит через приёмники, выходя полноправными солдатами с другой стороны. Через полчаса начнётся их первый бой.
XS118/93111 активирует свою броню, быстро, без участия разума проводит настройку и диагностику, занимает транспортную ячейку. Щелчок - её тело зафиксировано, круглый вагон, как обойма патронами, наполняется живым грузом.
Девочка уже тогда знала, что немного отличается от прочих курсантов - она умела думать о посторонних вещах. Если это замечали инструктора, бывало больно, а на теле оставались синие следы шокеров, но она всё рано находила немного времени подумать - перед коротким сном, ровно столько, чтобы датчики не сочли бодрствование в постели ненормально долгим, во время приёма пищи, иногда на тренировках, если требовались одни лишь рефлексы. Теперь, когда вагон нёсся по туннелю, выплавленному в толще земли, это умение пригодилось - в противном случае немыслимые десятки минут свободного времени могли стать серьёзным испытанием воли.
Возможно, впервые в жизни она думала о себе. Прошлого не существовало, настоящее, предельно ясное и разложенное по полочкам, простиралось вокруг неё, и только в будущем девочка жила сама по себе, в тумане неопределённости, почти... живая.
А потом начался бой и стало не до того.
***
- Тавия, сколько можно смотреть на пластиковую мышь?
Лейтенант. Голос строгий, но он не сердится. Скрывает улыбку.
Раньше такие люди ей не встречались. Инструкторы никогда не делали ничего, выходящего за рамки своей работы. Они не кричали и не смеялись. Позже, когда выживших направили в дивизию девяносто первой колонии, она издалека видела других людей - эти люди странно махали руками и вообще вели себя непривычно. Увидеть больше не удалось - солдат держали отдельно от остальных.
Разговоры в казарме ограничивались сухим обсуждением операций и бытовых условий. Так продолжалось целых шестнадцать дней, пока два взвода не отправили усилением на дальний форпост.
Тогда к выстроившемуся у стены каземата пополнению вышел человек с тонким лицом... Вышел и стал обходить, вглядываясь в каждого новоприбывшего. Он был в офицерской броне, но без шлема, и 93111 косила глаза, стараясь рассмотреть больше. Он заметил. Подошёл и стал перед ней, возвышаясь на целую голову.
Девочка ждала удара, но лейтенант сделал то, чему она сперва не нашла названия . Уголки его рта поднялись, губы растянулись, обнажая зубы - и эта странная гримаса непроизвольно, сама собой, вызвала изменения в её собственном лице. Так 93111 улыбнулась первый раз в своей жизни.
Уже потом, после напряжённого боя с автономным боевым кластером противника, лейтенант спросил единственную выжившую: "- Как тебя зовут?" и, скривившись, сам ответил себе - "- Ах да, у вас же нет нормальных имён..." Девочка промолчала.
Лейтенант ей много рассказывал. Сперва было непонятно, но он учил задавать вопросы, и она думала о всё более и более сложных вещах. Правда, сопоставить рассказы с реальностью не получалось - они оставались абстракциями, эфемерными схемами за границей привычного круга вещей. До тех пор, пока он не показал ей картинки. Лейтенант стоял за спиной и тыкал пальцем в экран:
- Это - небо, каким оно было раньше. Большое и зелёное - деревья, ты таких никогда не видела. Высотой они метров десять... Да, деревья - живые, отвечал он на вопросительный взгляд и пролистывал электронный альбом.
- А это - здание, в котором я жил. Оно стояло на поверхности и было негерметично.
Это было трудно понять, в это было трудно поверить, но это - было.
- Место, в котором я жил, называлось Тавия. Там было тепло и красиво, а ветер почти круглый год доносил аромат цветов... Знаешь, а я ведь почти забыл ту жизнь. Хорошо, что ты мне напомнила. Хочешь, я буду звать тебя Тавия?
- Хочу.
Тавия мотнула головой, отгоняя воспоминания. Снова посмотрела на выточенную из куска оплавленного пластика мышь, подаренную лейтенантом, и попыталась представить, как это существо двигается и бегает. Ей казалось, что уже почти получается.
***
Прыжок. В последнюю секунду окна возможностей, подаренную тактическим компьютером, пропуская мимо себя шнур разогретого до десятков тысяч градусов газа. Теперь - падать. В нагромождение плит, всё глубже и глубже, уходя от перфорирующих бетон острых пуль. Траектория движения уже светилась перед глазами - ближняя, с детализацией вплоть до места, где надо ухватиться рукой или оттолкнуться, и дальняя - направление движения, которое позволит обмануть вражеские машины, выиграть мгновение времени и нанести ответный удар.
Жизнь - лишь в непрерывном движении. Каждый сантиметр пространства сканируют сотни механических глаз, высоко за облаками парят призрачные платформы-охотники, где-то на изрытой равнине, в десятке километров, не более, крадутся хищные силуэты танков, а совсем рядом, среди вздыбившихся руин, бегут, прыгают, кувыркаются противопехотные модули - низшее звено боевого кластера.
Хаос плит над головой вспыхнул, рванул во все стороны брызгами и волной горячего воздуха - залп невидимых танков нащупал укрытие, разнося железобетон на молекулы. Шкала температуры поползла вверх, но броня даже не приблизилась к своему пределу. Сквозь паутину помех пришёл сигнал целеуказания - значит, лейтенант жив и продолжает координировать действия своих бойцов. Сканеры принимали удар на себя, позволяя солдатам оставаться неизлучающими и незаметными, выходя на цель. Ещё несколько движений - она выносится на открытое место, не вся, лишь краем - но этого хватает, чтобы заранее приведённый в нужное положение аннигилятор пробурил в атмосфере тоннель, поочерёдно накрывая три размазанных силуэта - таких же серых и пыльных, как всё вокруг.
Где-то за спиной остаются вспышки - компьютер фиксирует всплеск гамма-излучения, а вслед человеку уже устремляются охотники, бросая из стороны в сторону свои гибкие металлические тела. Траектория сбивается - оптимального пути нет, самонаводящиеся снаряды ближнего боя готовы сорваться с пусковых установок, и тогда...
Гремят взрывы, фильтры услужливо отсекают излишний шум. Свои. Бригадная сеть нащупала конфигурацию кластера и ввела в бой тяжёлое оружие, первой нанося решающий удар по врагу. Пехота выполнила задачу.
Правда, броня немного пострадала, и тело тоже.
Но это пустяки. Всего-то навсего литр крови....
***
- Опять испытываешь судьбу?
- Я не понимаю, что такое "судьба". Пространство безопасно, информационная насыщенность нулевая.
- Пока за тысячу километров не прилетит маленький гиперзвуковой кусочек металла...
- Соотношение указанного риска и возможности созерцания окружающего ландшафта позволяет сделать выбор в пользу второго.
Он машинально посмотрел на неё, словно надеясь различить улыбку за серым камуфляжем угловатого шлема.
- Подумать только, кто учит меня нарушать устав...
Они сидели в сотне метров над землёй, в остатках древнего здания, изломанного и почерневшего. Плотная хмарь, от горизонта до горизонта укрывшая купол неба, висела над бесконечной равниной, где два цвета - бурый и серый - безраздельно господствовали вот уже много лет. Воронки, руины, рытвины сливались в бесконечный пейзаж, лишённый даже намёков на жизнь.
Тавия посмотрела вниз, ловя прицелом маркеры неподвижной техники.
Лабиринт искрошенного бетона простирался от подножия здания на несколько километров.
- Скажи мне.
- Что именно?
- Где твоя страна?
- Её давно уже нет. Там, как и здесь, всё выжжено.
- Сложно. Сложно представлять, что она есть на картинках, но не существует в мире.
- Она была. И она есть - в моей памяти.
- Точно есть? Тогда она будет и в моей - через тебя. Правда?
- Да. Её частичка есть и в твоей...
- Хорошо.
Она улыбнулась.
Под бронёй шлема лейтенант попытался заплакать и не смог. Он не помнил.
***
-
-
10.05.2009 в 00:40-
-
18.05.2009 в 11:54