Вера и верность!
Ты – волшебник. Сила Нереальности – твоя сила. На холсте мироздания ты рисуешь узор чудес, и лишь от тебя зависит, какие чувства, мысли, стремления ты заключишь в него. Падая – подниматься. Проигрывая – побеждать. Бросая взгляд - видеть. Удел мага – движение, удел мага – познание, удел мага – полное одиночество. Мы – те, кто видел мечту, те, кто ищет путь сквозь небеса в сияющую запредельность иных миров. Помни об этом. Твоя сила – не балаганные фокусы, не оружие и не костыль для бренного тела. Нереальность – это способ жизни и её же высшая цель. Не сходи с тропы… И не смотри в кровь… Кровь… Лицо старика таяло, сменяясь волнами, бегущими к центру блестящего алым круга…
А затем Аластор проснулся.
читать дальшеВопреки обычному ритуалу пробуждение вышло лёгким, глаза раскрылись сами собой, а тело неожиданно бодро вскочило с постели. Хороший сон. Неестественный такой, страшненький, наставник так просто бы не приснился. Но напоминание – как нельзя пришлось, точно к месту. Всё, что он делает – не есть цель. Инструмент на пути к ней, не более. И относиться к нему надо, как к инструменту.
На душе было легко и спокойно. Есть дело, есть пути его исполнения, есть дорога. Выполни, поочерёдно воплоти в жизнь все этапы – и получишь ожидаемый результат. Первый этап сейчас – отыскать исчезнувший караван. Результат в пять тысяч крон того стоит… Но и этот результат – лишь шажок на главном пути.
Одежда. Привычное походное платье, сапоги, ремни и перчатки. В поясную сумку – карту с маршрутом движения каравана, полученную вчера от офицера городской стражи. На левую руку – серебряный браслет с синим камнем. За спину – плоский рюкзак, в котором фляга с водой, колбаса и вкусные сухари. Аластор извлёк из походного мешка свёрток промасленной ткани, положил на кровать и развязал тоненькие шнурки. Нереальность Нереальностью, но… Двенадцатизарядный «Звейгцандер» под укороченный винтовочный патрон иногда полезней. Тем более, в свете недавних снов. Отдача, правда, от него страшная, зато и эффект не хуже. Маг тщательно проверил механизм и зарядил в пистолет тускло блестящую латунными боками патронов обойму. Обычную – от людей. В поясные карманы ещё шесть – справа человеческие, слева – пули с оболочкой из серебра, и на каждой – особая гравировка.
Внушительная кобура заняла своё место на чёрной перевязи. Длинный нож – почти что короткий меч – составил ей пару, упокоившись в простых ножнах. Рассовав ещё несколько мелочей, Аластор повернулся и бросил Слово – комната на мгновение дрогнула, поплыла, но в следующее мгновение вновь встала на своё место. Занавески на окне, неубранная постель, столик с зеркалом, тумбочка… Теперь потенциальным воришкам будет куда как непросто запустить лапы в чужие вещи. Хозяина только надо предупредить, горничных всё же жалко…
С этими мыслями он сбежал по лестнице вниз, предвкушая добротный завтрак.
***
До блок-поста на въезде в город он добрался на попутном грузовике, бросив мелкую монетку водителю. Лихос провожал гостя по обыкновению мутными небесами, грузовичок, дребезжа и раскачиваясь на ухабах, покатил в соседнюю ферму, а впереди петляла среди низких холмов дорога. Ветер гладил жухлый кустарник холодными пальцами, сопровождая своё занятие тихим шелестом. Аластор встряхнулся и зашагал на север, прокручивая в памяти всё, что успел узнать о злополучном АТК-3.08.
Узнать он смог не так чтобы много: офицер городской стражи испытывал к магу профессиональную ревность, а потому общался сухо и новостями делился скупо. Автомобильный транспортный караван номер 3.08 отправился в путь из славного города Ардберга месяц назад. Тридцать мощных тягачей с огромными прицепами, четыре бронеавтомобиля сопровождения и два топливозаправщика. Шесть сотен тонн провианта – муки, консервов и овощей – для голодающего запада, полуторакилометровая громыхающая колонна – всё это пропало бесследно, растворилось в пустошах, среди низких холмов, редких рощиц и чахлых кустиков. Разумеется, не обошлось тут без чьей-то помощи, будь то нападение или политические интриги… Аластор достал карту и принялся изучать её на ходу, бормоча под нос. Между двумя городами пролегал необустроенный тракт, движение по которому было нерегулярным и редким. Вокруг Ардберга – сплошная равнина, да и места обжиты поболее. Чтобы спрятать караван, нужны складки местности, холмы и низины… А если не прятать? Если угнать и продать? Но кому в конфедерации можно продать шестьсот тонн казённого груза? А до границы не добраться, минуя оживлённых дорог. Значит… Палец медленно вёл по карте, пока не уткнулся в отметки высот на северо-запад от Лихоса. Десять дней пути. Почти рядом. Наверняка экспедиция стражи облазила там каждую щель…
Тут Аластор с удивлением обнаружил, что уже несколько минут бредёт, не разбирая дороги, а сверху начал накрапывать мелкий дождь. Ветер задул сильнее, бросая в лицо холодные капли, некстати накатили мысли о крыше над головой и горячем кофе, потом вспомнился уютный зал «Лунной кошки», и наконец, вполне отчётливо нарисовался образ, о котором маг предпочёл бы скорей забыть. Направление, выбранное эмоциями, внушало тревогу. В кои-то веки хотелось вернуться в какое-то место, и совсем не хотелось идти вперёд, преодолевая бездорожье, непогоду и грязь. Усилием воли он заставил лицо Силь разбиться на мириады осколков, вызвал Сияющий Символ Вечности и начал медитировать, отрешившись от внутренних соблазнов и внешних тревог.
Ночь – мокрую и ненастную – волшебник провёл под случайным деревом, завернувшись в плащ и согреваясь Словом Огня. Символ Вечности сменился Серебряным Оком, потом – беспокойным сном, в котором сплелись воедино Силь, шум дождя, исчезнувший караван, горячая отбивная, неведомые враги и ощущение непонятной утраты. Утром на землю выполз туман, мокрая почва неприятно чавкала, а вокруг плыли странные тени – похожие на людей, животных и даже машины. По мере приближения они неизменно оборачивались кустами и деревьями на пригорках, но чувство постороннего присутствия не желало проходить, заставляя глаза напряжённо всматриваться в молочную пелену.
К полудню мороки рассеялись и в дыры облачного одеяла заглянуло столь желанное солнце. Аластор приободрился, сжевал сухарь с колбасой и заел обед шоколадной конфетой. Ноги несли его к обозначенным на карте холмам, посторонние мысли попрятались в тёмных углах сознания, всё на свете казалось возможным и исполнимым. Главной задачей маг по-прежнему считал поиск. О том, как справиться с похитителями, если таковые окажутся на пути, он не думал – сила Нереальности давала своему повелителю немалые преимущества.
И всё-таки… Всё-таки смутное чувство тревоги, такое незнакомое и чужое, обосновалось где-то на самом краешке восприятия, словно чёрная линия, едва видимая и ускользающая, стоит только посмотреть в её сторону.
Прошло три дня. Дожди прекратились, и Аластору всерьёз казалось, что небесную влагу как магнитом притянул Лихос – уж там-то и дня погожего не выдавалось за всю неделю. Четвёртый день ознаменовался обнаружением колеи – судя по ширине, от обычного армейского броневика. Колея уходила в том же направлении, куда упорно двигался маг. На пятый день он остановился и сел на землю. Делать вид, будто ничего не происходит, было уже невозможно и даже небезопасно, а наставник учил, что худший обман – обман самого себя. В этом Аластор безоговорочно поддерживал вздорного и сердитого старикашку.
Во-первых, он стал явно неравнодушен к Силь. Это неприятно, но не смертельно, если признать сам факт. Забудется через месяц, в крайнем случае, через два. Во-вторых, чувство тревоги, появившееся после странного сна в гостинице, было слишком навязчивым, неслучайным. Это могло означать что угодно – но в первую очередь угрозу, выходящую за рамки привычного мира людей. В-третьих, интуиция упорно вела его туда, где, без всякого сомнения, успела побывать стража, а своей интуиции маг привык доверять больше, нежели советам людей.
Препарировав проблемы, он почувствовал облегчение. Нет, вопросы никуда не делись, но когда знаешь, что тебя тревожит, когда вытаскиваешь сомнения и страхи на яркий свет – они теряют львиную долю власти.
Снова дни сменялись ночами; серые туши облаков тонули в прорезавшейся синеве, холодные огоньки звёзд смотрели колючими взглядами на одинокую фигурку, примостившуюся под деревом или в сухой ложбине, луна прятала мягкое сияние своего лица среди гонимых ветром ватных клочьев, то посеребрённых её красотой, то чёрных, словно крылатая тьма. Не раз и не два Аластор глядел в ночное небо с вершины холма, вдыхая полной грудью чистый прохладный воздух и устремляясь мыслями в неведомые дали огромной бездны, что днями прячется за нарядным бело-голубым фасадом, и лишь ночью являет своё истинное великолепие – нечеловечески притягательное и грозное.
В эти мгновения он забывал о своей задаче, о людях, оставшихся позади и о лежащих в тумане будущего делах, разум его парил над миром, восторгаясь чудесами, с которыми не сравниться никакой магии. Шёпот сухой травы казался музыкой столь совершенной, что столичные оркестры и композиторы по сравнению с ней уподоблялись загулявшим пьянчугам, горланящим свои неказистые песни, а свет, преодолевший тысячи долгих лет в пустоте, что холоднее самого холодного льда, был чище алмазов, украшавших императорскую корону Востока.
Вновь наступало утро, рассвет выплёскивал на светлеющий небосвод розовую и алую краски, солнечной кистью смешивал их в самых изысканных комбинациях, оттенял расплавленным золотом – чтобы уступить место дню, за которым следовал художник-закат, наделённый столь неисчерпаемой фантазией и талантом, что любовавшийся его полотнищами маг забывал дышать.
Разумеется, Аластор не был бы Аластором, если бы упустил шанс напомнить самому себе (за неимением иных собеседников) о несовершенстве мира, вылившемся в однообразную пищу и отсутствие возможности искупаться – в холодных ручьях, которые изредка попадались на пути, мыться было смерти подобно. Особенно сильно волшебник тосковал по чаю, но здесь ему приходилось винить исключительно свою лень: искать топливо и разводить костры было долго, к тому же скучно.
Размеренный, убаюкивающий ритм похода прервался, когда впереди замаячили известковые откосы крутобоких холмов, являвшихся его целью. Идти стало гораздо труднее, под ногами попадались острые камни, то и дело приходилось взбираться вверх, цепляясь за торчащие корешки, чтобы через минуту, с такими же сложностями, съехать вниз. Вдобавок, чувство направления, все предыдущие дни ощутимое почти физически, как привязанная к шее верёвка, куда-то делось, оставив своего хозяина одного посреди лабиринта каменистых склонов, осыпей и густого кустарника. Пришлось вплотную заняться картой: определив наиболее предпочтительный маршрут, Аластор продолжил свой путь, то и дело беззвучно чертыхаясь по поводу вездесущих колючек. Снова, совершенно некстати, вспомнился Лихос. Город теперь казался невероятно далёким и далеко не таким унылым, как раньше, а гостиничная кухня – верхом кулинарных изысков.
На двенадцатую ночь, вечером, он обнаружил, что холмы стали понижаться, растительность поредела, а земля всё реже обнажала твёрдые кости камня. Впереди маячила ещё одна гряда, за которой начиналась дикая равнина, простиравшаяся на многие сотни миль к северу. Над головой высыпали первые звёзды, укрыться от вечерней прохлады было негде, и маг со вздохом постелил плащ на траву – тепло Слов не давало совсем замёрзнуть, но и согревало совсем не так, как живой, багряный огонь сгорающих дров. Некоторое время он по привычке смотрел на рисунок созвездий, отыскивая знакомые и придумывая свои, пока ночь окончательно не вступила в свои права. Над грядой впереди появилось неяркое свечение. Сперва Аластор не обратил на него внимания, а когда зрительные образы оформились, наконец, в мысль, сон и усталость испарились, словно их никогда и не было.
Свет, поднимавшийся над гребнем холмов, шёл снизу. Долгий поиск закончился.
А затем Аластор проснулся.
читать дальшеВопреки обычному ритуалу пробуждение вышло лёгким, глаза раскрылись сами собой, а тело неожиданно бодро вскочило с постели. Хороший сон. Неестественный такой, страшненький, наставник так просто бы не приснился. Но напоминание – как нельзя пришлось, точно к месту. Всё, что он делает – не есть цель. Инструмент на пути к ней, не более. И относиться к нему надо, как к инструменту.
На душе было легко и спокойно. Есть дело, есть пути его исполнения, есть дорога. Выполни, поочерёдно воплоти в жизнь все этапы – и получишь ожидаемый результат. Первый этап сейчас – отыскать исчезнувший караван. Результат в пять тысяч крон того стоит… Но и этот результат – лишь шажок на главном пути.
Одежда. Привычное походное платье, сапоги, ремни и перчатки. В поясную сумку – карту с маршрутом движения каравана, полученную вчера от офицера городской стражи. На левую руку – серебряный браслет с синим камнем. За спину – плоский рюкзак, в котором фляга с водой, колбаса и вкусные сухари. Аластор извлёк из походного мешка свёрток промасленной ткани, положил на кровать и развязал тоненькие шнурки. Нереальность Нереальностью, но… Двенадцатизарядный «Звейгцандер» под укороченный винтовочный патрон иногда полезней. Тем более, в свете недавних снов. Отдача, правда, от него страшная, зато и эффект не хуже. Маг тщательно проверил механизм и зарядил в пистолет тускло блестящую латунными боками патронов обойму. Обычную – от людей. В поясные карманы ещё шесть – справа человеческие, слева – пули с оболочкой из серебра, и на каждой – особая гравировка.
Внушительная кобура заняла своё место на чёрной перевязи. Длинный нож – почти что короткий меч – составил ей пару, упокоившись в простых ножнах. Рассовав ещё несколько мелочей, Аластор повернулся и бросил Слово – комната на мгновение дрогнула, поплыла, но в следующее мгновение вновь встала на своё место. Занавески на окне, неубранная постель, столик с зеркалом, тумбочка… Теперь потенциальным воришкам будет куда как непросто запустить лапы в чужие вещи. Хозяина только надо предупредить, горничных всё же жалко…
С этими мыслями он сбежал по лестнице вниз, предвкушая добротный завтрак.
***
До блок-поста на въезде в город он добрался на попутном грузовике, бросив мелкую монетку водителю. Лихос провожал гостя по обыкновению мутными небесами, грузовичок, дребезжа и раскачиваясь на ухабах, покатил в соседнюю ферму, а впереди петляла среди низких холмов дорога. Ветер гладил жухлый кустарник холодными пальцами, сопровождая своё занятие тихим шелестом. Аластор встряхнулся и зашагал на север, прокручивая в памяти всё, что успел узнать о злополучном АТК-3.08.
Узнать он смог не так чтобы много: офицер городской стражи испытывал к магу профессиональную ревность, а потому общался сухо и новостями делился скупо. Автомобильный транспортный караван номер 3.08 отправился в путь из славного города Ардберга месяц назад. Тридцать мощных тягачей с огромными прицепами, четыре бронеавтомобиля сопровождения и два топливозаправщика. Шесть сотен тонн провианта – муки, консервов и овощей – для голодающего запада, полуторакилометровая громыхающая колонна – всё это пропало бесследно, растворилось в пустошах, среди низких холмов, редких рощиц и чахлых кустиков. Разумеется, не обошлось тут без чьей-то помощи, будь то нападение или политические интриги… Аластор достал карту и принялся изучать её на ходу, бормоча под нос. Между двумя городами пролегал необустроенный тракт, движение по которому было нерегулярным и редким. Вокруг Ардберга – сплошная равнина, да и места обжиты поболее. Чтобы спрятать караван, нужны складки местности, холмы и низины… А если не прятать? Если угнать и продать? Но кому в конфедерации можно продать шестьсот тонн казённого груза? А до границы не добраться, минуя оживлённых дорог. Значит… Палец медленно вёл по карте, пока не уткнулся в отметки высот на северо-запад от Лихоса. Десять дней пути. Почти рядом. Наверняка экспедиция стражи облазила там каждую щель…
Тут Аластор с удивлением обнаружил, что уже несколько минут бредёт, не разбирая дороги, а сверху начал накрапывать мелкий дождь. Ветер задул сильнее, бросая в лицо холодные капли, некстати накатили мысли о крыше над головой и горячем кофе, потом вспомнился уютный зал «Лунной кошки», и наконец, вполне отчётливо нарисовался образ, о котором маг предпочёл бы скорей забыть. Направление, выбранное эмоциями, внушало тревогу. В кои-то веки хотелось вернуться в какое-то место, и совсем не хотелось идти вперёд, преодолевая бездорожье, непогоду и грязь. Усилием воли он заставил лицо Силь разбиться на мириады осколков, вызвал Сияющий Символ Вечности и начал медитировать, отрешившись от внутренних соблазнов и внешних тревог.
Ночь – мокрую и ненастную – волшебник провёл под случайным деревом, завернувшись в плащ и согреваясь Словом Огня. Символ Вечности сменился Серебряным Оком, потом – беспокойным сном, в котором сплелись воедино Силь, шум дождя, исчезнувший караван, горячая отбивная, неведомые враги и ощущение непонятной утраты. Утром на землю выполз туман, мокрая почва неприятно чавкала, а вокруг плыли странные тени – похожие на людей, животных и даже машины. По мере приближения они неизменно оборачивались кустами и деревьями на пригорках, но чувство постороннего присутствия не желало проходить, заставляя глаза напряжённо всматриваться в молочную пелену.
К полудню мороки рассеялись и в дыры облачного одеяла заглянуло столь желанное солнце. Аластор приободрился, сжевал сухарь с колбасой и заел обед шоколадной конфетой. Ноги несли его к обозначенным на карте холмам, посторонние мысли попрятались в тёмных углах сознания, всё на свете казалось возможным и исполнимым. Главной задачей маг по-прежнему считал поиск. О том, как справиться с похитителями, если таковые окажутся на пути, он не думал – сила Нереальности давала своему повелителю немалые преимущества.
И всё-таки… Всё-таки смутное чувство тревоги, такое незнакомое и чужое, обосновалось где-то на самом краешке восприятия, словно чёрная линия, едва видимая и ускользающая, стоит только посмотреть в её сторону.
Прошло три дня. Дожди прекратились, и Аластору всерьёз казалось, что небесную влагу как магнитом притянул Лихос – уж там-то и дня погожего не выдавалось за всю неделю. Четвёртый день ознаменовался обнаружением колеи – судя по ширине, от обычного армейского броневика. Колея уходила в том же направлении, куда упорно двигался маг. На пятый день он остановился и сел на землю. Делать вид, будто ничего не происходит, было уже невозможно и даже небезопасно, а наставник учил, что худший обман – обман самого себя. В этом Аластор безоговорочно поддерживал вздорного и сердитого старикашку.
Во-первых, он стал явно неравнодушен к Силь. Это неприятно, но не смертельно, если признать сам факт. Забудется через месяц, в крайнем случае, через два. Во-вторых, чувство тревоги, появившееся после странного сна в гостинице, было слишком навязчивым, неслучайным. Это могло означать что угодно – но в первую очередь угрозу, выходящую за рамки привычного мира людей. В-третьих, интуиция упорно вела его туда, где, без всякого сомнения, успела побывать стража, а своей интуиции маг привык доверять больше, нежели советам людей.
Препарировав проблемы, он почувствовал облегчение. Нет, вопросы никуда не делись, но когда знаешь, что тебя тревожит, когда вытаскиваешь сомнения и страхи на яркий свет – они теряют львиную долю власти.
Снова дни сменялись ночами; серые туши облаков тонули в прорезавшейся синеве, холодные огоньки звёзд смотрели колючими взглядами на одинокую фигурку, примостившуюся под деревом или в сухой ложбине, луна прятала мягкое сияние своего лица среди гонимых ветром ватных клочьев, то посеребрённых её красотой, то чёрных, словно крылатая тьма. Не раз и не два Аластор глядел в ночное небо с вершины холма, вдыхая полной грудью чистый прохладный воздух и устремляясь мыслями в неведомые дали огромной бездны, что днями прячется за нарядным бело-голубым фасадом, и лишь ночью являет своё истинное великолепие – нечеловечески притягательное и грозное.
В эти мгновения он забывал о своей задаче, о людях, оставшихся позади и о лежащих в тумане будущего делах, разум его парил над миром, восторгаясь чудесами, с которыми не сравниться никакой магии. Шёпот сухой травы казался музыкой столь совершенной, что столичные оркестры и композиторы по сравнению с ней уподоблялись загулявшим пьянчугам, горланящим свои неказистые песни, а свет, преодолевший тысячи долгих лет в пустоте, что холоднее самого холодного льда, был чище алмазов, украшавших императорскую корону Востока.
Вновь наступало утро, рассвет выплёскивал на светлеющий небосвод розовую и алую краски, солнечной кистью смешивал их в самых изысканных комбинациях, оттенял расплавленным золотом – чтобы уступить место дню, за которым следовал художник-закат, наделённый столь неисчерпаемой фантазией и талантом, что любовавшийся его полотнищами маг забывал дышать.
Разумеется, Аластор не был бы Аластором, если бы упустил шанс напомнить самому себе (за неимением иных собеседников) о несовершенстве мира, вылившемся в однообразную пищу и отсутствие возможности искупаться – в холодных ручьях, которые изредка попадались на пути, мыться было смерти подобно. Особенно сильно волшебник тосковал по чаю, но здесь ему приходилось винить исключительно свою лень: искать топливо и разводить костры было долго, к тому же скучно.
Размеренный, убаюкивающий ритм похода прервался, когда впереди замаячили известковые откосы крутобоких холмов, являвшихся его целью. Идти стало гораздо труднее, под ногами попадались острые камни, то и дело приходилось взбираться вверх, цепляясь за торчащие корешки, чтобы через минуту, с такими же сложностями, съехать вниз. Вдобавок, чувство направления, все предыдущие дни ощутимое почти физически, как привязанная к шее верёвка, куда-то делось, оставив своего хозяина одного посреди лабиринта каменистых склонов, осыпей и густого кустарника. Пришлось вплотную заняться картой: определив наиболее предпочтительный маршрут, Аластор продолжил свой путь, то и дело беззвучно чертыхаясь по поводу вездесущих колючек. Снова, совершенно некстати, вспомнился Лихос. Город теперь казался невероятно далёким и далеко не таким унылым, как раньше, а гостиничная кухня – верхом кулинарных изысков.
На двенадцатую ночь, вечером, он обнаружил, что холмы стали понижаться, растительность поредела, а земля всё реже обнажала твёрдые кости камня. Впереди маячила ещё одна гряда, за которой начиналась дикая равнина, простиравшаяся на многие сотни миль к северу. Над головой высыпали первые звёзды, укрыться от вечерней прохлады было негде, и маг со вздохом постелил плащ на траву – тепло Слов не давало совсем замёрзнуть, но и согревало совсем не так, как живой, багряный огонь сгорающих дров. Некоторое время он по привычке смотрел на рисунок созвездий, отыскивая знакомые и придумывая свои, пока ночь окончательно не вступила в свои права. Над грядой впереди появилось неяркое свечение. Сперва Аластор не обратил на него внимания, а когда зрительные образы оформились, наконец, в мысль, сон и усталость испарились, словно их никогда и не было.
Свет, поднимавшийся над гребнем холмов, шёл снизу. Долгий поиск закончился.
@музыка: Тишина
@темы: Рассказы