Вера и верность!
"Не страшно, если можешь убить человека. Хуже, если не можешь." Лоссэн фон Карштайн.
Я иду по лужам и небо плачет. Небо оплакивает всех - и правых, и виноватых... Может, даже меня. Слезинки дождя несутся к земле, чтобы наполнить этот мир своей очищающей скорбью...
Это смешно. Бесполезно. Бессмысленно.
Люди спешат по своим делам, тщетно укрываясь зонтами от небесных ручьёв, меряя ногами глубокие лужи... Кто-то прячется под карнизами домов, в небольших скверах, а те, кому совсем не повезло - бегут со всех ног, спеша поскорее найти убежище. Глупые, глупые люди...
Одинокая фигура. Хорошо одетый мужчина бредёт посреди улицы, не замечая, что промок насквозь. А внутри него клубится алая мгла...
Призрачный эсток легко пронзает гиблую душу, оставляя позади меня распростёртое, нелепое тело... Редкие прохожие не замечают мокнущий труп.
Девушка. Когда-то её взгляд был подобен солнечным изумрудам, но не теперь. Теперь он пуст и безбрежен, как океан... Клинок перерезает тонкую нить, освобождая умирающий дух. Это всё, что я могу сделать.
Лакированная машина взрезает лужи и тормозит возле яркой надписи "Казино". Из неё бодро выпрыгивает толстячок, закрывает дверь... А глаза его - мертвы, как два придорожных булыжника. Ещё одно тело падает в холодную воду...
Я иду, оставляя их за спиной - молодых и старых, весёлых и грустных, всех, кого коснулся мой суд. Я не испытываю радости. Люди живут желаниями, я - одним лишь законом.
Небо плачет...
А возле старого каменного дома плачет двенадцатилетняя девочка, и капельки её слёз сливаются с дождём, вплетаются в общую симфонию, так что не отличить - где небесное, где земное...
Я наклоняюсь к ней. Светлые волосы, а глаза - красивые, синие... И холодные.
- Ты убьёшь меня?
Колючий и нежный взгляд упёрся в два чёрных провала моих зрачков.
- А надо?
- Уже неважно. Можешь убить, мне всё равно.
Из многих тысяч лишь это дитя узнало меня в лицо.
- Ты ещё слишком жива.
Но это продлится недолго... Сколько она выдержит одна, под дождём, пока не замёрзнет и не упадёт от усталости?
- Как тебя зовут?
- Я ангел смерти. У меня нет имени.
- Плохо. Знаешь, ангел, лучше убей меня. Тогда, наверное, больше не будет больно. Ты ведь умеешь убивать хорошо?
- Умею. Но ты будешь жить. Жить и чувствовать боль.
- Значит, даже ты меня бросишь...
Я отворачиваюсь и иду дальше, оставляя позади её маленький ад.
Небо плачет...
Я иду по лужам и небо плачет. Небо оплакивает всех - и правых, и виноватых... Может, даже меня. Слезинки дождя несутся к земле, чтобы наполнить этот мир своей очищающей скорбью...
Это смешно. Бесполезно. Бессмысленно.
Люди спешат по своим делам, тщетно укрываясь зонтами от небесных ручьёв, меряя ногами глубокие лужи... Кто-то прячется под карнизами домов, в небольших скверах, а те, кому совсем не повезло - бегут со всех ног, спеша поскорее найти убежище. Глупые, глупые люди...
Одинокая фигура. Хорошо одетый мужчина бредёт посреди улицы, не замечая, что промок насквозь. А внутри него клубится алая мгла...
Призрачный эсток легко пронзает гиблую душу, оставляя позади меня распростёртое, нелепое тело... Редкие прохожие не замечают мокнущий труп.
Девушка. Когда-то её взгляд был подобен солнечным изумрудам, но не теперь. Теперь он пуст и безбрежен, как океан... Клинок перерезает тонкую нить, освобождая умирающий дух. Это всё, что я могу сделать.
Лакированная машина взрезает лужи и тормозит возле яркой надписи "Казино". Из неё бодро выпрыгивает толстячок, закрывает дверь... А глаза его - мертвы, как два придорожных булыжника. Ещё одно тело падает в холодную воду...
Я иду, оставляя их за спиной - молодых и старых, весёлых и грустных, всех, кого коснулся мой суд. Я не испытываю радости. Люди живут желаниями, я - одним лишь законом.
Небо плачет...
А возле старого каменного дома плачет двенадцатилетняя девочка, и капельки её слёз сливаются с дождём, вплетаются в общую симфонию, так что не отличить - где небесное, где земное...
Я наклоняюсь к ней. Светлые волосы, а глаза - красивые, синие... И холодные.
- Ты убьёшь меня?
Колючий и нежный взгляд упёрся в два чёрных провала моих зрачков.
- А надо?
- Уже неважно. Можешь убить, мне всё равно.
Из многих тысяч лишь это дитя узнало меня в лицо.
- Ты ещё слишком жива.
Но это продлится недолго... Сколько она выдержит одна, под дождём, пока не замёрзнет и не упадёт от усталости?
- Как тебя зовут?
- Я ангел смерти. У меня нет имени.
- Плохо. Знаешь, ангел, лучше убей меня. Тогда, наверное, больше не будет больно. Ты ведь умеешь убивать хорошо?
- Умею. Но ты будешь жить. Жить и чувствовать боль.
- Значит, даже ты меня бросишь...
Я отворачиваюсь и иду дальше, оставляя позади её маленький ад.
Небо плачет...