Вера и верность!
(Сколько, оказывается, этих клочков накопилось... Превратить их в рассказ, что ли? Хотя с моими способностями... 
)
Багровые стяги.
Видишь, как пылает столица? Днём – мрачным пламенем стягов, развевающихся на каждой башне, на каждом государственном здании. Ночью – яркими огнями газовых факелов, словно бросая вызов врагу – идите, попытайтесь расчертить наше небо своими крыльями! Оттого может показаться человеку стороннему, будто праздник царит в Империи – колышутся на ветру полотнища, танцуют под ветром флаги, пляшет огонь на стройных иглах колонн… Да только нет в столице сторонних людей. Из сотен тысяч, пульсирующих, будто кровь в сердце города, каждый знает – война, не радость, багрянцем красит дворцы и площади. Эти стяги не будут спущены, покуда враг не падёт. Эти факелы не погаснут, пока стальной шторм уносит жизни имперских солдат.
Сила государства – в его народе. Золото можно иметь и земли, недрами да лесами богатые, оружие смертоносное, крепости неприступные – не будет иметь силы твоя страна, если живут в ней люди низкие, духом слабые. Лишь там, где могуч духом народ, твёрдой стали подобен, там, где воин в почёте, а не торгаш и шут – станет власть крепкая, сила правая.
Потому и стоит Империя, потому светлы лица рабочих в полных лязгом цехах, потому бесстрашны и умелы её солдаты – знает каждый, что Империя – это он. Грозной тенью встаёт она за спиной гражданина, укрывает от бурь и помогает в пути. А выпадает час битвы – гражданин обращается в её меч и щит, воодушевленный своим великим предназначением.
Молотом истории скована, в крови закалена эта цепь. Покуда она крепка – Империю не сломить.
Вильгер Реен, «История патриотизма».
читать дальшеСеверный дракон.
В этих стенах голоса кажутся неуместными. Здесь надо молчать, просто молчать, ощущая всем телом средоточие силы и власти, душу Империи. Разумеется, если ты – не один из тех, кто сам является властью.
Алые знамёна с чёрным орлом спускаются с потолка до пола, где блестит полировкой драгоценный паркет. Длинный, монументальный стол из чёрного дерева в центре зала. Тени скрадывают мраморные украшения и лепнину, настенные плафоны не в силах их разогнать.
За столом – шестеро. От их решений зависит судьба страны, и тяжесть этой ноши видна на каждом.
Человек, сидящий во главе, положив подбородок на сомкнутые руки, шевельнулся и кашлянул. Морщины не сумели испортить его лица, а седина так и не запятнала тёмных волос. Шестидесятилетний, он выглядел на сорок. Будучи императором, носил простой мундир полковника гвардии.
- Герр Веренс, сообщите нам то, что имеете рассказать.
Тихий голос делает центром внимания человека, сидящего справа от императора. Веренс дер Лихт, начальник Имперской тайной службы, выглядит спокойнее всех и говорит таким будничным тоном, словно сообщает сводку погоды.
- Сегодня, в течение ночи, на передовой аэродром республиканской армии в Бригсен прибыли две воздушных баталии тяжёлых бомбардировщиков «Покоритель». Всего пятьдесят машин. Прибытие на соседние аэродромы эскортных сил ожидается в течение ближайшей недели. У меня всё.
Он откинулся в кресле с видом человека, исполнившего тяжёлый долг. К этой манере начальника разведки давно привыкли: он один мог делать вид, что прямые и жёсткие церемониальные спинки являются верхом удобства и скучающим голосом объявить о раскрытии заговора, но избранные знали, что под маской равнодушия ни на мгновение не прекращается работа, подчас совершенно не связанная с текущим обсуждением дел.
- Я бы хотел услышать ваши мнения по этому поводу.
Император обманчиво мягок. Слишком мягок и слишком тих – а оттого внушает страх, ибо неизвестно, когда и как упакованный в железо воли ураган вырвется на свободу.
Они молчат – и начальник объединённого штаба, и министр обороны, и глава имперского исполнительного комитета. Всё ясно без слов, но император требует ответа, а требование императора есть закон.
Начальник штаба сдвинул брови и окинул взглядом сидящих.
- От Бригсен до Авенрейна восемь часов полёта. Кроме того, в зоне досягаемости оказывается около половины промышленных предприятий и прииски в Айма-Норде. Таким образом, расценивать размещение «Повелителей» на этом аэродроме иначе как подготовку к вторжению я не могу и не стану.
Ему не возразили.
- Нота протеста может быть подготовлена уже через два часа. Я бы рекомендовал воспользоваться наиболее жёсткими формулировками, вплоть до разрыва торговых отношений.
Министр внешней политики выпрямился, привлекая внимание.
- Невер, наши ноты для Республики – чуть больше, чем пустой звук, и чуть меньше, чем бумага, на которой они отпечатаны. Конечно, мы можем подкрепить их мобилизацией, но даже в этом случае… - министр обороны вздохнул – вряд ли они изменят своё решение.
Серебро на волосах, сталь в голосе – начальник штаба говорит резко и размеренно, будто штампует каждое слово.
- Вне зависимости от того, какое решение будет принято, следует немедленно подготовить контрмеры военного характера, вплоть до превентивного удара по Бригсен. Для этого предлагаю выделить силы в составе…
- Подождите, Эрвальд.
Император встал и повернулся спиной к сидящим.
- Думаю, будет справедливо, если я озвучу то, о чём вы молчите. Мы на пороге войны.
Он снова повернулся, заглядывая в глаза каждому участнику совещания.
- Мы на пороге войны, и если не хотим, чтобы наши города пылали в огне – должны начать её первыми. Да, вы не ослышались. Я приказываю приступить к выполнению плана «Северный дракон» и уничтожить угрозу нашим границам.
Император сел, устало опустив голову.
- Подготовьте промышленность и армию. Оставляю это на вас.
Голос зазвучал ещё тише, чем прежде.
- Я надеюсь, вы понимаете, что эта война не будет похожа ни на одну из прошлых. Понимаете, насколько тяжело мне сейчас говорить об этом. Но ответственность за жизни, которые погибнут из-за сказанных сейчас слов, я возьму на себя.
Он снова выпрямился, сверкнув глазами, словно сошёл со своего собственного портрета. Голос отвердел и возвысился.
- Мы победим. Слава Империи!
Ответом ему прозвучали пять голосов.
Reichshimmelskrieger.
Таверна выдыхает в ночь шум застолья и яркий свет, а со стороны, из теней, сковавших пустую улицу, раздаётся слитный звук тяжёлых шагов. Мягко, но уверенно, десять сапог встречаются с мостовой, выбивая из неё едва заметную дрожь. Синие мундиры, ручные пулемёты и серебряные орлы на фуражках. Военный патруль. Тени за их спинами – не просто щупальца темноты. Это души расстрелянных по законам военного времени, без следствия и суда. Именно так, наверное, сказал бы мистик-писатель, повстречайся он здесь в сей час. Командир прислушался к громким возгласам, махнул рукой и пять молчаливых фигур двинулись в сторону таверны, украшенной чугунными фонарями.
Маринген пил. Совершенно сознательно и без каких-либо угрызений совести. Виноградная кровь расплёскивалась по стенкам бокала, кругом шумели товарищи по крылу и сам он, временами, вставал, объявляя очередной тост – но всё это происходило будто бы с другим человеком. Второй находился в коконе тишины, в мире, границы которого состояли из размытых движений и бликов света на хрустале. Сколько из тех, что сидят рядом с ним за столом он знает больше месяца? Наберётся едва ли треть. Сколько из них останутся живы через месяц? Навряд ли больше. Вчера из Академии, завтра – во тьму.
На них с опаской косятся посетители. Они не жалеют золота – мертвецам оно ни к чему. Они не думают о том, что завтра кончится увольнительная. Их жизнь – сегодняшний день, такая уж судьба у «горных драконов» Империи. Сейчас ты весел и пьян, а через сутки - вихрем горящих обломков встретишь объятья скал.
- Эй, хозяин!
Кто-то из молодых лейтенантов привстал и машет рукой.
- «Бергстау», и побольше!
Светлые волосы и улыбка. А глаза чужие, холодные – словно родились не на этом лице. Его «Драхе» успел станцевать со смертью над Великим хребтом, успел обменяться свинцовыми поцелуями с «орлами» Республики и сумел пока избежать последней встречи со склоном гор. А вот душу пилота он защитить уже не сумел. Кусок её навечно остался там, в карусели огня и ветра.
- Маринген, хватит строить из себя почтенного профессора философии!
Его увесисто хлопнули по плечу.
- Расскажи лучше, как ты в тот раз…
Двери распахнулись. Патруль не вошёл – вкатился слаженно в залу, скользя по сторонам равнодушными взглядами. Пилоты разом замолчали, повернувшись в сторону новоприбывших. Маринген мысленно усмехнулся. Одно неверное движение - будет драка. «Драконы» народ горячий, на проверке документов кто-то точно не выдержит, двинет «синему» в лицо, а там пойдёт… До трибунала, конечно, не доведут – выговор, жалованье урежут…
Он медленно поднялся с места – безупречно чистый чёрный мундир, прямая спина - словно кто-то другой пил весь вечер, убивая время и мысли.
- А не выпьют ли с нами уважаемые патрульные, раз уж заглянули на огонёк? Мы тут празднуем на дорогу, но местечко всегда найдётся – он мотнул головой назад, где ухмыляющиеся офицеры сдвигали стулья. – Ну как, неужто откажетесь?
Повисла тишина. Прозрачно-голубые глаза, в которых мешались насмешка и равнодушие, встретили холодный серый металл. Один привык смотреть в лицо смерти через прицел, зная, что она смотрит на него с другой стороны. Через глаза другого смерть сама смотрела на тех, чей жизненный путь подошёл к безвременному концу. Прошло мгновение, затем капитан патруля чуть наклонил голову, и все пятеро вышли обратно в ночь.
Веселье снова вошло в привычную колею, а Маринген вспоминал жёсткие, невыразительные черты капитана, размышляя, кому из них двоих больше не повезло. Потом махнул рукой, рассмеялся и присоединился к друзьям, ведущим свою маленькую войну с многочисленными бутылками. Мелькнула и растворилась запоздалая мысль – а ведь настоящий бой со смертью они выдерживают не взлетая к небу, нет - сейчас, именно сейчас они не уступают ей ни на шаг…
По улицам города шагал военный патруль. Капитан, идущий впереди, знал – завтра тяжёлые «Драхе» снова взмоют над Великим хребтом, чтобы встретить рвущиеся на запад эскадрильи Республики. Нырнут навстречу сотням пулемётов и пушек, полыхнут пламенем, отправляя громоздкие бомбардировщики в последний дымный полёт. Назад вернутся немногие, потому что сбить врага – важнее, чем уцелеть самому. Потому что пятнадцать тонн взрывчатки не должны упасть с неба на заводы и города Империи.
Reichspanzertruppen.
Бесконечная песня цикад. Безлунная ночь. Тёмный штабной фургон. Тёмный? Нет, не совсем. Офицеры и адъютанты специальным приказом отправлены спать, но в углу горит свеча, освещая коленопреклонённую фигуру. Штурм-командорский мундир, непокрытая голова. Никто и никогда не видел его молящимся, никто и никогда не увидит впредь. Но сегодня... Сегодня особый случай. Он не просит победы. Побеждать - задача командиров и их солдат. Он просит всего несколько минут - несколько лишних минут жизни для тех, кто завтра в первых рядах отправится штурмовать перевал. Пусть туман продержится до утра. Пусть танки успеют выйти на дистанцию выстрела...
***
Экипаж не спит. Механик пишет письмо, наводчик и заряжающий режутся в карты, водитель в сотый раз чистит любимый неуставной пистолет... В самом деле - глупо спать в свою последнюю ночь. Глупо спать, когда командир танка получил из рук штурм-командора Боевой Стяг Первой армии. Завтра этот стяг украсит головной танк колонны, рвущейся к неприступному перевалу. Великая честь - и верная смерть. Странно думать о себе, как о мёртвом. Семьи получат двойное содержание, а их дома украсят чёрные ленты с надписью "Смерть за Империю"... Почему же нет воодушевления? Почему нет страха? Разве так должен чувствовать себя настоящий солдат? Кто знает... Завтрашний день должен стать днём победы, иначе и быть не может. Всё остальное - неважно.
***
Когда утром в расположении Имперской армии взревели моторы, над перевалом стоял туман. Один за другим тяжёлые танки выстраивались в колонну, образуя шеренги по четыре машины, и замирали, ожидая приказа. Не было ни напутственных речей, ни песен, ни артподготовки. Быстрый, самоубийственный штурм. Единственный шанс поставить упорного врага на колени. Ради этого сегодня не жалели ни технику, ни людей.
Штурм-командор оглядывал колонну с чувством гордости и надежды. Шестидесятитонные "Риттеры" - краса и гордость бронетанковых войск. Такие могучие... Такие хрупкие... Сегодня их сила - не в толстой броне, а в бьющихся под ней сердцах имперских солдат. Они, живые, ведомые чувством долга - настоящий двигатель и оружие танка. Без них - это всего лишь гора бесполезной стали...
Пора.
Медленно набирая скорость, стальной таран устремился вверх по дороге, навстречу дзотам и артиллерийским башням Королевского перевала.
***
Красноватое солнце, висящее над бескрайней землёй, освещало изуродованный воронками, усыпанный корпусами сгоревшей техники и трупами людей перевал. Бетонные укрепления, закопчённые, в оспинах от попаданий снарядов, молчали, отдав всю душу на алтарь ускользнувшей победы, и чёрные провалы бойниц, ещё недавно изрыгавшие ураганный огонь, теперь казались глазами трупа.
Имперская армия, огнём и сталью прорубившая себе дорогу на оперативный простор, широким фронтом разливалась по равнине, рыча моторами и лязгая гусеницами.
На середине перевала, между двух орудийных дзотов, застыл искорёженный до неузнаваемости танк. Даже теперь, обугленный, пробитый снарядами, изувеченный, он внушал благоговейный трепет своим бесстрашием и упорством. Опалённый Боевой Стяг был бережно снят, и теперь находился в штабе армии, в одночасье став драгоценной реликвией. От солдат, до последнего продолжавших бой на горящей машине, остались только стальные личные знаки.
Чуть поодаль, разодранный, словно когтями исполинского зверя, окончил свой путь "Рейхсриттер" со штурм-командорским орлом на башне. Двухсотдвадцатимиллиметровый снаряд мортиры, посланный наудачу в середину пробивающейся вперёд колонны, попал точно в крышу, не оставив никаких шансов ни машине, ни экипажу.
Для Империи этот день стал переломным во всей войне. В столице праздновали победу...
***
Северный путь.
Разбитая дорога, оставшаяся ещё со времён Содружества, пялилась в унылое небо глазами выбоин, полных мутной воды. Вездеход не спеша ковылял вперёд, то и дело проваливаясь колёсами в очередную яму и вздымая при этом фонтаны брызг. Вокруг, насколько позволяла видеть вуаль дождя, простиралась блеклая, поросшая жухлой травой равнина, только справа, далеко-далеко, угадывались тени гор – Аргая на здешнем наречии, Великого хребта – по имперски.
Сзади послышались негодующие голоса – похоже, новый толчок рассыпал все фишки для Feldzug, любимой игры засевших в фургоне штабистов. Риннер им завидовал – «солдаты бумажных полей» проводили время гораздо веселее, чем он сам, в компании поглощённого дорогой водителя и молчаливого майора имперских бронетанковых войск. Майор был совсем как с плаката – орлиный взор, чёрное пальто, и даже фуражку, то и дело сбивающуюся от рысканий вездехода он не снимал, а тщательно поправлял с неизменным спокойствием. Интересно, к чему такая компания? Аналитический штаб знаменитой Первой Ударной, хоть и обновлённый наполовину, и штурм-аналитик, всего год как из Академии? Риннер скосил глаза на майора. Такого и спрашивать неудобно…
- Герр Риннерлейн?
Аналитик подавил в себе порыв подскочить и поплатиться за это неминуемой шишкой.
- Можно просто Риннер, герр майор…
- Крислейн дер Шрайм. Крис, если вам угодно.
- Приятно познакомиться, эээ… Крис.
- Мне тоже. Скажите, вас поставили в известность относительно нового назначения?
- Нет. Имею указание прибыть в распоряжение тактического командора северной группы войск.
- Вот как… Думаю, вам будет интересно узнать, что мы теперь в одной связке – образование аналитической группы при штабе Северной армии дело уже решённое.
Северная армия… Больше не группа войск? Догадка была не из приятных, и Риннер ощутил холодок.
- Это значит… Мы готовимся к новой войне?
Придать голосу твёрдость потребовало некоторых усилий, но он решил эту маленькую задачу.
- Я бы не стал пока говорить «война». Империя укрепляет свою обороноспособность на северных рубежах – ничего более.
Майор тонко улыбнулся.
Спокоен, как танк. Впрочем, тот, кто в стальной коробке шёл прямо на республиканскую артиллерию, должен обладать изрядным запасом прочности. Вот теперь становятся понятны разные мелочи – и КПП на дороге, и нашивки Службы Безопасности у водителя, и подписка о неразглашении… В голове всплыла памятная вплоть до мелких речушек карта – сколько ночей над ней проведено, вместо развесёлых походов по пивным и тавернам… Север Империи. Клин, зажатый между морем и Великим хребтом, похожий на острый кинжал… Пустынные земли, лишь кое-где – остатки дорог и поселений Содружества, да не нужный никому порт Донбург на побережье. С кем здесь воевать? Не с кем. Если только… Взгляд скользнул по воображаемой карте дальше на северо-запад, к большому архипелагу, к острову, кривому, изрезанному фиордами, к серым равнинам холодного взморья.
- Норика? Восточный кусок Содружества?
- Именно, Риннер.
- Но это… Глупость, никак не меньше!
- Там начались шевеления. Я не слишком осведомлён, но проблемы определённо возникли.
- Тогда зачем нужен новый отдел? Организовать оборону побережья мог бы и штаб.
- Штаб не хочет ограничиваться обороной. Стратегическая задача – очистить Северный путь и дойти до границ Республики. Взять их в клещи.
- Это невозможно!
- Разве так должен говорить офицер доблестных вооружённых сил нашей Империи?
Взгляд майора посуровел, и теперь было не ясно, шутит он, или готов поднять вопрос о политической надёжности Риннера. А ведь может, и тогда – прощай армия, да здравствует мытьё посуды в ресторане, кому ещё нужен уволенный аналитик…
- Имперский офицер должен сказать: это невозможно, но когда мы начнём?
Крислейн дер Шрайм рассмеялся, и у Риннера отлегло от сердца.
Вездеход катил на север, а навстречу ему летели плотные серые облака, подгоняемые холодным ветром.
История и причины войны.
Меня часто спрашивают, была ли неизбежна война? Разумеется, я отвечаю на этот вопрос утвердительно, и многих вполне устраивает такой ответ. Многих – но не всех. Для них, для этих пытливых умов, которые желают знать о первопричинах происходящего, я и постарался в доступной форме обобщить собранные мной сведения.
Начнём, как водится, издалека, ибо лишь отдалившись, можем мы увидеть грандиозное историческое здание единым целым, и лишь затем приблизимся, чтобы рассмотреть отдельные его детали.
История Империи и Объединённой Республики изначально шла по разным дорогам. Республика, как известно – западный осколок Содружества, распавшегося почти два века назад. Являясь окраиной, она, тем не менее, унаследовала многое из культуры и общественного устройства, несмотря на почти столетие упадка и возврат к варварству. Тем не менее, монокультурная и мононациональная территория успешно преодолела центробежные силы и сформировалась как единое государство на пространстве от Великого хребта на западе до Амаранта на востоке, от Северного пути и вплоть до южного побережья. Исторически эти земли оказались лишены прошлого – канувшее в лету Содружество прервало древние традиции, но не успело воздвигнуть новых, оставило после себя вакуум, который следовало чем-то заполнить. Этот вакуум, эта историческая несостоятельность породила в Республике уродливую форму правления – олигархический социал-капитализм, официально именуемый «Народной демократией». На данный момент власть формально принадлежит трём партиям, которые на деле являются филиалами одной единственной политической организации – республиканского союза. Однако мы слишком увлеклись – вернёмся же назад, в прошлое. Упомянутые выше причины породили особый тип общественного сознания, в котором причудливо сочетаются принижение индивидуального в пользу общественного (читай – в пользу правящих кругов) и одновременно – стремление возвыситься за счёт окружающих. Такая двуличная культура, декларирующая единение на пользу государства и при этом – доминанту личных интересов в любой другой сфере, не могла существовать и развиваться спокойно и гармонично. Известны по меньшей мере три крупных социально-экономических кризиса, в разное время сотрясавших республиканское общество. Стремясь ослабить внутреннее напряжение, правительство искало выход в экономической и территориальной экспансии, которая выразилась в оккупации и последующем присоединении земель за Великим Хребтом, вдоль Южного побережья и восточной границы.
Но ведь Империя поступала так же, спросите вы? Позвольте не согласиться. Население присоединённых к Империи земель (не считая вошедших в её состав добровольно) поражается в гражданских правах, но при этом пользуется преимуществами Имперского Суда, платит единые или даже уменьшенные на время переходного периода налоги, освобождается от службы в армии и не терпит грабежей. В противоположность этому Республика декларирует равные права для всех граждан, но фактически жители присоединённых земель находятся на положении батраков, имеющих одни лишь обязанности и занятых на тяжёлых работах.
Иначе складывалась судьба нашего государства.
Будущие земли Империи никогда не входили в Содружество, что несколько задержало их технологическое развитие, однако позволило сохранить историческую преемственность и национальную самобытность. Ядром, с которого началось становление государства, явилась уния княжества Даймарк и земель ордена Тороса, взявшая лучшее от обеих систем правления. Даймарк имел старинные традиции воинских храмов, прочную наследственную власть и развитые государственные механизмы, включая судебную систему, уходящую корнями в прошлое более чем на тысячу лет, к древним королевствам. Орден Тороса демонстрировал передовую на тот момент социальную политику, эффективное управление промышленностью и сельским хозяйством в сплаве со строгой моралью и дисциплиной.
В последующие годы новообразованная Империя активно расширялась за счёт враждебно настроенных соседей и добровольно присоединявшихся земель, желавших процветания и безопасности.
Первые контакты с Республикой датируются именно этим периодом – торговые корабли, огибая южную оконечность континента, прибыли в порты западного побережья. Интересен тот факт, что уже тогда республиканцы свысока относились к нашим предкам, считая их дикими варварами (и это несмотря на то, что университет Авенрейна был как минимум в три раза старше самой Республики). Иностранцы добивались выгодных для себя условий торговли, однако получили совсем иной ответ, нежели в других краях: Империя просто закрыла свои порты. Это был достаточно смелый шаг для государства, не обладающего собственным флотом, однако он полностью себя оправдал: через некоторое время связи были восстановлены, торговля велась на равных условиях.
Таким образом, мы рассмотрели первую причину, послужившую толчком к началу войны: культурный антагонизм Имперского общества, сохранившего историческую преемственность, и общества Республиканского, созданного на технологических руинах Содружества, но в условиях морально-нравственной пустыни.
Перенесёмся же в позднее время, в тот самый момент, когда границы двух государств соприкоснулись. Что же мы видим? На юге – Шельзенский анклав Республики. На востоке Республикой была захвачена широкая полоса земель вдоль нашей стороны Великого хребта, лишая, таким образом, Империю доступа к его богатейшим месторождениям полезных ископаемых. Безусловно, эти препятствия к свободному развитию весьма неприятны, однако сами по себе не являются поводом к объявлению войны. Важно понимать экономическую ситуацию, сложившуюся к началу боевых действий. Империя оказалась отрезанной от остального мира – традиционно не имея крупного флота и портов на юге, почти лишённая внутренних источников сырья, она была вынуждена вести торговлю с Республикой – торговлю невыгодную и чреватую возникновением зависимости от импортных товаров. Добавим сюда недружественные жесты вроде пропаганды на пограничных территориях, создание к западу от Великого хребта военных аэродромов, бомбардировщики с которых имели возможность долетать даже до столицы – и мы получим картину, на которой видны неотвратимые черты надвигающегося конфликта.
Именно размышления о будущем – нашем с вами будущем – подвигли Императора и Совет рассмотреть возможность военного решения проблемы. Генеральный Штаб разработал план операции, предполагавший решительный разгром противника на его западных территориях, последующее овладение так называемым «Естественным пограничьем» и, наконец, удар по исконным землям Республики с целью уничтожения её военно-промышленного потенциала.
Столь смелый план, однако, имел все шансы на успех: армия Империи была закалена в боях, в то время как Республика давно не вела серьёзных войн. И, тем не менее, с момента первых консультаций по этому вопросу до первого выстрела прошло более десяти лет. Император, безусловно, понимал, что война окажется беспрецедентно кровавой и старался, по всей видимости, избежать такого исхода – отсюда активная предвоенная дипломатия, «трансграничные рейсы». Как известно, особого успеха они не имели.
Последней каплей стала переброска на аэродром Бригсен дальних бомбардировщиков «Покоритель». Становилось ясно, что Республика в любой момент может нанести удар, последствия которого окажутся катастрофическими. Армии был отдан приказ на выполнение плана «Северный дракон». Через месяц началась война.
О её ходе вам, без сомнения, хорошо известно – удар по западным аэродромам противника, прорыв к Великому хребту, окружение и капитуляция прижатых к горам вражеских группировок. На юге развернулись кровопролитные бои за Шельзен, взять который удалось лишь к концу войны. Свежим шрамом в памяти каждого гражданина останется бросок Первой армии на Королевский перевал. Увы, полностью реализовать этот успех не удалось. Взяв перевал ценой бронетанковой дивизии, имперские войска не успели полностью развернуться на Седой равнине. Встречное сражение с республиканской армией, Моргенландская битва, закончилось ничем. Чрезвычайно высокие потери заставили отказаться от дальнейших планов наступления, накал боевых действий спал, так как единственной значимой точкой соприкосновения с противником остался Королевский перевал. Попытки его штурма республиканцами успеха не имели, череда военных неудач и внутренняя напряжённость заставили противника пойти на подписание перемирия. Через полтора года после начала войны огонь прекратился.
Думаю, не вызовет возражений моё утверждение о том, что Империя одержала однозначную победу, пусть даже и не достигнув конечной цели. Плацдармы противника по эту сторону Великого хребта ликвидированы, перевалы взяты под контроль, получена мощная военно-морская база и торговые порты на юге. Всё это позволяет нам с оптимизмом и гордостью смотреть в будущее, где, без сомнения, нашей стране уготована ведущая роль. Великое свершение началось на наших глазах.
Профессор Дамиан Киварон, вступление к «Das Wundertat», издательство Государственного Университета, 13/892. Одобрено Имперской комиссией по делам науки и искусства.
(Дамиан Киварон, происходя из южных областей Вальдена, вошедших в состав Империи непосредственно перед войной, тем не менее, сумел доказать свою лояльность и получил известность, в первую очередь, как талантливый историк и аналитик. Звание профессора было присвоено ему, вопреки распространённому заблуждению, ещё до издания книги «Das Wundertat», получившей широкую известность.)
)Багровые стяги.
Видишь, как пылает столица? Днём – мрачным пламенем стягов, развевающихся на каждой башне, на каждом государственном здании. Ночью – яркими огнями газовых факелов, словно бросая вызов врагу – идите, попытайтесь расчертить наше небо своими крыльями! Оттого может показаться человеку стороннему, будто праздник царит в Империи – колышутся на ветру полотнища, танцуют под ветром флаги, пляшет огонь на стройных иглах колонн… Да только нет в столице сторонних людей. Из сотен тысяч, пульсирующих, будто кровь в сердце города, каждый знает – война, не радость, багрянцем красит дворцы и площади. Эти стяги не будут спущены, покуда враг не падёт. Эти факелы не погаснут, пока стальной шторм уносит жизни имперских солдат.
Сила государства – в его народе. Золото можно иметь и земли, недрами да лесами богатые, оружие смертоносное, крепости неприступные – не будет иметь силы твоя страна, если живут в ней люди низкие, духом слабые. Лишь там, где могуч духом народ, твёрдой стали подобен, там, где воин в почёте, а не торгаш и шут – станет власть крепкая, сила правая.
Потому и стоит Империя, потому светлы лица рабочих в полных лязгом цехах, потому бесстрашны и умелы её солдаты – знает каждый, что Империя – это он. Грозной тенью встаёт она за спиной гражданина, укрывает от бурь и помогает в пути. А выпадает час битвы – гражданин обращается в её меч и щит, воодушевленный своим великим предназначением.
Молотом истории скована, в крови закалена эта цепь. Покуда она крепка – Империю не сломить.
Вильгер Реен, «История патриотизма».
читать дальшеСеверный дракон.
В этих стенах голоса кажутся неуместными. Здесь надо молчать, просто молчать, ощущая всем телом средоточие силы и власти, душу Империи. Разумеется, если ты – не один из тех, кто сам является властью.
Алые знамёна с чёрным орлом спускаются с потолка до пола, где блестит полировкой драгоценный паркет. Длинный, монументальный стол из чёрного дерева в центре зала. Тени скрадывают мраморные украшения и лепнину, настенные плафоны не в силах их разогнать.
За столом – шестеро. От их решений зависит судьба страны, и тяжесть этой ноши видна на каждом.
Человек, сидящий во главе, положив подбородок на сомкнутые руки, шевельнулся и кашлянул. Морщины не сумели испортить его лица, а седина так и не запятнала тёмных волос. Шестидесятилетний, он выглядел на сорок. Будучи императором, носил простой мундир полковника гвардии.
- Герр Веренс, сообщите нам то, что имеете рассказать.
Тихий голос делает центром внимания человека, сидящего справа от императора. Веренс дер Лихт, начальник Имперской тайной службы, выглядит спокойнее всех и говорит таким будничным тоном, словно сообщает сводку погоды.
- Сегодня, в течение ночи, на передовой аэродром республиканской армии в Бригсен прибыли две воздушных баталии тяжёлых бомбардировщиков «Покоритель». Всего пятьдесят машин. Прибытие на соседние аэродромы эскортных сил ожидается в течение ближайшей недели. У меня всё.
Он откинулся в кресле с видом человека, исполнившего тяжёлый долг. К этой манере начальника разведки давно привыкли: он один мог делать вид, что прямые и жёсткие церемониальные спинки являются верхом удобства и скучающим голосом объявить о раскрытии заговора, но избранные знали, что под маской равнодушия ни на мгновение не прекращается работа, подчас совершенно не связанная с текущим обсуждением дел.
- Я бы хотел услышать ваши мнения по этому поводу.
Император обманчиво мягок. Слишком мягок и слишком тих – а оттого внушает страх, ибо неизвестно, когда и как упакованный в железо воли ураган вырвется на свободу.
Они молчат – и начальник объединённого штаба, и министр обороны, и глава имперского исполнительного комитета. Всё ясно без слов, но император требует ответа, а требование императора есть закон.
Начальник штаба сдвинул брови и окинул взглядом сидящих.
- От Бригсен до Авенрейна восемь часов полёта. Кроме того, в зоне досягаемости оказывается около половины промышленных предприятий и прииски в Айма-Норде. Таким образом, расценивать размещение «Повелителей» на этом аэродроме иначе как подготовку к вторжению я не могу и не стану.
Ему не возразили.
- Нота протеста может быть подготовлена уже через два часа. Я бы рекомендовал воспользоваться наиболее жёсткими формулировками, вплоть до разрыва торговых отношений.
Министр внешней политики выпрямился, привлекая внимание.
- Невер, наши ноты для Республики – чуть больше, чем пустой звук, и чуть меньше, чем бумага, на которой они отпечатаны. Конечно, мы можем подкрепить их мобилизацией, но даже в этом случае… - министр обороны вздохнул – вряд ли они изменят своё решение.
Серебро на волосах, сталь в голосе – начальник штаба говорит резко и размеренно, будто штампует каждое слово.
- Вне зависимости от того, какое решение будет принято, следует немедленно подготовить контрмеры военного характера, вплоть до превентивного удара по Бригсен. Для этого предлагаю выделить силы в составе…
- Подождите, Эрвальд.
Император встал и повернулся спиной к сидящим.
- Думаю, будет справедливо, если я озвучу то, о чём вы молчите. Мы на пороге войны.
Он снова повернулся, заглядывая в глаза каждому участнику совещания.
- Мы на пороге войны, и если не хотим, чтобы наши города пылали в огне – должны начать её первыми. Да, вы не ослышались. Я приказываю приступить к выполнению плана «Северный дракон» и уничтожить угрозу нашим границам.
Император сел, устало опустив голову.
- Подготовьте промышленность и армию. Оставляю это на вас.
Голос зазвучал ещё тише, чем прежде.
- Я надеюсь, вы понимаете, что эта война не будет похожа ни на одну из прошлых. Понимаете, насколько тяжело мне сейчас говорить об этом. Но ответственность за жизни, которые погибнут из-за сказанных сейчас слов, я возьму на себя.
Он снова выпрямился, сверкнув глазами, словно сошёл со своего собственного портрета. Голос отвердел и возвысился.
- Мы победим. Слава Империи!
Ответом ему прозвучали пять голосов.
Reichshimmelskrieger.
Таверна выдыхает в ночь шум застолья и яркий свет, а со стороны, из теней, сковавших пустую улицу, раздаётся слитный звук тяжёлых шагов. Мягко, но уверенно, десять сапог встречаются с мостовой, выбивая из неё едва заметную дрожь. Синие мундиры, ручные пулемёты и серебряные орлы на фуражках. Военный патруль. Тени за их спинами – не просто щупальца темноты. Это души расстрелянных по законам военного времени, без следствия и суда. Именно так, наверное, сказал бы мистик-писатель, повстречайся он здесь в сей час. Командир прислушался к громким возгласам, махнул рукой и пять молчаливых фигур двинулись в сторону таверны, украшенной чугунными фонарями.
Маринген пил. Совершенно сознательно и без каких-либо угрызений совести. Виноградная кровь расплёскивалась по стенкам бокала, кругом шумели товарищи по крылу и сам он, временами, вставал, объявляя очередной тост – но всё это происходило будто бы с другим человеком. Второй находился в коконе тишины, в мире, границы которого состояли из размытых движений и бликов света на хрустале. Сколько из тех, что сидят рядом с ним за столом он знает больше месяца? Наберётся едва ли треть. Сколько из них останутся живы через месяц? Навряд ли больше. Вчера из Академии, завтра – во тьму.
На них с опаской косятся посетители. Они не жалеют золота – мертвецам оно ни к чему. Они не думают о том, что завтра кончится увольнительная. Их жизнь – сегодняшний день, такая уж судьба у «горных драконов» Империи. Сейчас ты весел и пьян, а через сутки - вихрем горящих обломков встретишь объятья скал.
- Эй, хозяин!
Кто-то из молодых лейтенантов привстал и машет рукой.
- «Бергстау», и побольше!
Светлые волосы и улыбка. А глаза чужие, холодные – словно родились не на этом лице. Его «Драхе» успел станцевать со смертью над Великим хребтом, успел обменяться свинцовыми поцелуями с «орлами» Республики и сумел пока избежать последней встречи со склоном гор. А вот душу пилота он защитить уже не сумел. Кусок её навечно остался там, в карусели огня и ветра.
- Маринген, хватит строить из себя почтенного профессора философии!
Его увесисто хлопнули по плечу.
- Расскажи лучше, как ты в тот раз…
Двери распахнулись. Патруль не вошёл – вкатился слаженно в залу, скользя по сторонам равнодушными взглядами. Пилоты разом замолчали, повернувшись в сторону новоприбывших. Маринген мысленно усмехнулся. Одно неверное движение - будет драка. «Драконы» народ горячий, на проверке документов кто-то точно не выдержит, двинет «синему» в лицо, а там пойдёт… До трибунала, конечно, не доведут – выговор, жалованье урежут…
Он медленно поднялся с места – безупречно чистый чёрный мундир, прямая спина - словно кто-то другой пил весь вечер, убивая время и мысли.
- А не выпьют ли с нами уважаемые патрульные, раз уж заглянули на огонёк? Мы тут празднуем на дорогу, но местечко всегда найдётся – он мотнул головой назад, где ухмыляющиеся офицеры сдвигали стулья. – Ну как, неужто откажетесь?
Повисла тишина. Прозрачно-голубые глаза, в которых мешались насмешка и равнодушие, встретили холодный серый металл. Один привык смотреть в лицо смерти через прицел, зная, что она смотрит на него с другой стороны. Через глаза другого смерть сама смотрела на тех, чей жизненный путь подошёл к безвременному концу. Прошло мгновение, затем капитан патруля чуть наклонил голову, и все пятеро вышли обратно в ночь.
Веселье снова вошло в привычную колею, а Маринген вспоминал жёсткие, невыразительные черты капитана, размышляя, кому из них двоих больше не повезло. Потом махнул рукой, рассмеялся и присоединился к друзьям, ведущим свою маленькую войну с многочисленными бутылками. Мелькнула и растворилась запоздалая мысль – а ведь настоящий бой со смертью они выдерживают не взлетая к небу, нет - сейчас, именно сейчас они не уступают ей ни на шаг…
По улицам города шагал военный патруль. Капитан, идущий впереди, знал – завтра тяжёлые «Драхе» снова взмоют над Великим хребтом, чтобы встретить рвущиеся на запад эскадрильи Республики. Нырнут навстречу сотням пулемётов и пушек, полыхнут пламенем, отправляя громоздкие бомбардировщики в последний дымный полёт. Назад вернутся немногие, потому что сбить врага – важнее, чем уцелеть самому. Потому что пятнадцать тонн взрывчатки не должны упасть с неба на заводы и города Империи.
Reichspanzertruppen.
Бесконечная песня цикад. Безлунная ночь. Тёмный штабной фургон. Тёмный? Нет, не совсем. Офицеры и адъютанты специальным приказом отправлены спать, но в углу горит свеча, освещая коленопреклонённую фигуру. Штурм-командорский мундир, непокрытая голова. Никто и никогда не видел его молящимся, никто и никогда не увидит впредь. Но сегодня... Сегодня особый случай. Он не просит победы. Побеждать - задача командиров и их солдат. Он просит всего несколько минут - несколько лишних минут жизни для тех, кто завтра в первых рядах отправится штурмовать перевал. Пусть туман продержится до утра. Пусть танки успеют выйти на дистанцию выстрела...
***
Экипаж не спит. Механик пишет письмо, наводчик и заряжающий режутся в карты, водитель в сотый раз чистит любимый неуставной пистолет... В самом деле - глупо спать в свою последнюю ночь. Глупо спать, когда командир танка получил из рук штурм-командора Боевой Стяг Первой армии. Завтра этот стяг украсит головной танк колонны, рвущейся к неприступному перевалу. Великая честь - и верная смерть. Странно думать о себе, как о мёртвом. Семьи получат двойное содержание, а их дома украсят чёрные ленты с надписью "Смерть за Империю"... Почему же нет воодушевления? Почему нет страха? Разве так должен чувствовать себя настоящий солдат? Кто знает... Завтрашний день должен стать днём победы, иначе и быть не может. Всё остальное - неважно.
***
Когда утром в расположении Имперской армии взревели моторы, над перевалом стоял туман. Один за другим тяжёлые танки выстраивались в колонну, образуя шеренги по четыре машины, и замирали, ожидая приказа. Не было ни напутственных речей, ни песен, ни артподготовки. Быстрый, самоубийственный штурм. Единственный шанс поставить упорного врага на колени. Ради этого сегодня не жалели ни технику, ни людей.
Штурм-командор оглядывал колонну с чувством гордости и надежды. Шестидесятитонные "Риттеры" - краса и гордость бронетанковых войск. Такие могучие... Такие хрупкие... Сегодня их сила - не в толстой броне, а в бьющихся под ней сердцах имперских солдат. Они, живые, ведомые чувством долга - настоящий двигатель и оружие танка. Без них - это всего лишь гора бесполезной стали...
Пора.
Медленно набирая скорость, стальной таран устремился вверх по дороге, навстречу дзотам и артиллерийским башням Королевского перевала.
***
Красноватое солнце, висящее над бескрайней землёй, освещало изуродованный воронками, усыпанный корпусами сгоревшей техники и трупами людей перевал. Бетонные укрепления, закопчённые, в оспинах от попаданий снарядов, молчали, отдав всю душу на алтарь ускользнувшей победы, и чёрные провалы бойниц, ещё недавно изрыгавшие ураганный огонь, теперь казались глазами трупа.
Имперская армия, огнём и сталью прорубившая себе дорогу на оперативный простор, широким фронтом разливалась по равнине, рыча моторами и лязгая гусеницами.
На середине перевала, между двух орудийных дзотов, застыл искорёженный до неузнаваемости танк. Даже теперь, обугленный, пробитый снарядами, изувеченный, он внушал благоговейный трепет своим бесстрашием и упорством. Опалённый Боевой Стяг был бережно снят, и теперь находился в штабе армии, в одночасье став драгоценной реликвией. От солдат, до последнего продолжавших бой на горящей машине, остались только стальные личные знаки.
Чуть поодаль, разодранный, словно когтями исполинского зверя, окончил свой путь "Рейхсриттер" со штурм-командорским орлом на башне. Двухсотдвадцатимиллиметровый снаряд мортиры, посланный наудачу в середину пробивающейся вперёд колонны, попал точно в крышу, не оставив никаких шансов ни машине, ни экипажу.
Для Империи этот день стал переломным во всей войне. В столице праздновали победу...
***
Северный путь.
Разбитая дорога, оставшаяся ещё со времён Содружества, пялилась в унылое небо глазами выбоин, полных мутной воды. Вездеход не спеша ковылял вперёд, то и дело проваливаясь колёсами в очередную яму и вздымая при этом фонтаны брызг. Вокруг, насколько позволяла видеть вуаль дождя, простиралась блеклая, поросшая жухлой травой равнина, только справа, далеко-далеко, угадывались тени гор – Аргая на здешнем наречии, Великого хребта – по имперски.
Сзади послышались негодующие голоса – похоже, новый толчок рассыпал все фишки для Feldzug, любимой игры засевших в фургоне штабистов. Риннер им завидовал – «солдаты бумажных полей» проводили время гораздо веселее, чем он сам, в компании поглощённого дорогой водителя и молчаливого майора имперских бронетанковых войск. Майор был совсем как с плаката – орлиный взор, чёрное пальто, и даже фуражку, то и дело сбивающуюся от рысканий вездехода он не снимал, а тщательно поправлял с неизменным спокойствием. Интересно, к чему такая компания? Аналитический штаб знаменитой Первой Ударной, хоть и обновлённый наполовину, и штурм-аналитик, всего год как из Академии? Риннер скосил глаза на майора. Такого и спрашивать неудобно…
- Герр Риннерлейн?
Аналитик подавил в себе порыв подскочить и поплатиться за это неминуемой шишкой.
- Можно просто Риннер, герр майор…
- Крислейн дер Шрайм. Крис, если вам угодно.
- Приятно познакомиться, эээ… Крис.
- Мне тоже. Скажите, вас поставили в известность относительно нового назначения?
- Нет. Имею указание прибыть в распоряжение тактического командора северной группы войск.
- Вот как… Думаю, вам будет интересно узнать, что мы теперь в одной связке – образование аналитической группы при штабе Северной армии дело уже решённое.
Северная армия… Больше не группа войск? Догадка была не из приятных, и Риннер ощутил холодок.
- Это значит… Мы готовимся к новой войне?
Придать голосу твёрдость потребовало некоторых усилий, но он решил эту маленькую задачу.
- Я бы не стал пока говорить «война». Империя укрепляет свою обороноспособность на северных рубежах – ничего более.
Майор тонко улыбнулся.
Спокоен, как танк. Впрочем, тот, кто в стальной коробке шёл прямо на республиканскую артиллерию, должен обладать изрядным запасом прочности. Вот теперь становятся понятны разные мелочи – и КПП на дороге, и нашивки Службы Безопасности у водителя, и подписка о неразглашении… В голове всплыла памятная вплоть до мелких речушек карта – сколько ночей над ней проведено, вместо развесёлых походов по пивным и тавернам… Север Империи. Клин, зажатый между морем и Великим хребтом, похожий на острый кинжал… Пустынные земли, лишь кое-где – остатки дорог и поселений Содружества, да не нужный никому порт Донбург на побережье. С кем здесь воевать? Не с кем. Если только… Взгляд скользнул по воображаемой карте дальше на северо-запад, к большому архипелагу, к острову, кривому, изрезанному фиордами, к серым равнинам холодного взморья.
- Норика? Восточный кусок Содружества?
- Именно, Риннер.
- Но это… Глупость, никак не меньше!
- Там начались шевеления. Я не слишком осведомлён, но проблемы определённо возникли.
- Тогда зачем нужен новый отдел? Организовать оборону побережья мог бы и штаб.
- Штаб не хочет ограничиваться обороной. Стратегическая задача – очистить Северный путь и дойти до границ Республики. Взять их в клещи.
- Это невозможно!
- Разве так должен говорить офицер доблестных вооружённых сил нашей Империи?
Взгляд майора посуровел, и теперь было не ясно, шутит он, или готов поднять вопрос о политической надёжности Риннера. А ведь может, и тогда – прощай армия, да здравствует мытьё посуды в ресторане, кому ещё нужен уволенный аналитик…
- Имперский офицер должен сказать: это невозможно, но когда мы начнём?
Крислейн дер Шрайм рассмеялся, и у Риннера отлегло от сердца.
Вездеход катил на север, а навстречу ему летели плотные серые облака, подгоняемые холодным ветром.
История и причины войны.
Меня часто спрашивают, была ли неизбежна война? Разумеется, я отвечаю на этот вопрос утвердительно, и многих вполне устраивает такой ответ. Многих – но не всех. Для них, для этих пытливых умов, которые желают знать о первопричинах происходящего, я и постарался в доступной форме обобщить собранные мной сведения.
Начнём, как водится, издалека, ибо лишь отдалившись, можем мы увидеть грандиозное историческое здание единым целым, и лишь затем приблизимся, чтобы рассмотреть отдельные его детали.
История Империи и Объединённой Республики изначально шла по разным дорогам. Республика, как известно – западный осколок Содружества, распавшегося почти два века назад. Являясь окраиной, она, тем не менее, унаследовала многое из культуры и общественного устройства, несмотря на почти столетие упадка и возврат к варварству. Тем не менее, монокультурная и мононациональная территория успешно преодолела центробежные силы и сформировалась как единое государство на пространстве от Великого хребта на западе до Амаранта на востоке, от Северного пути и вплоть до южного побережья. Исторически эти земли оказались лишены прошлого – канувшее в лету Содружество прервало древние традиции, но не успело воздвигнуть новых, оставило после себя вакуум, который следовало чем-то заполнить. Этот вакуум, эта историческая несостоятельность породила в Республике уродливую форму правления – олигархический социал-капитализм, официально именуемый «Народной демократией». На данный момент власть формально принадлежит трём партиям, которые на деле являются филиалами одной единственной политической организации – республиканского союза. Однако мы слишком увлеклись – вернёмся же назад, в прошлое. Упомянутые выше причины породили особый тип общественного сознания, в котором причудливо сочетаются принижение индивидуального в пользу общественного (читай – в пользу правящих кругов) и одновременно – стремление возвыситься за счёт окружающих. Такая двуличная культура, декларирующая единение на пользу государства и при этом – доминанту личных интересов в любой другой сфере, не могла существовать и развиваться спокойно и гармонично. Известны по меньшей мере три крупных социально-экономических кризиса, в разное время сотрясавших республиканское общество. Стремясь ослабить внутреннее напряжение, правительство искало выход в экономической и территориальной экспансии, которая выразилась в оккупации и последующем присоединении земель за Великим Хребтом, вдоль Южного побережья и восточной границы.
Но ведь Империя поступала так же, спросите вы? Позвольте не согласиться. Население присоединённых к Империи земель (не считая вошедших в её состав добровольно) поражается в гражданских правах, но при этом пользуется преимуществами Имперского Суда, платит единые или даже уменьшенные на время переходного периода налоги, освобождается от службы в армии и не терпит грабежей. В противоположность этому Республика декларирует равные права для всех граждан, но фактически жители присоединённых земель находятся на положении батраков, имеющих одни лишь обязанности и занятых на тяжёлых работах.
Иначе складывалась судьба нашего государства.
Будущие земли Империи никогда не входили в Содружество, что несколько задержало их технологическое развитие, однако позволило сохранить историческую преемственность и национальную самобытность. Ядром, с которого началось становление государства, явилась уния княжества Даймарк и земель ордена Тороса, взявшая лучшее от обеих систем правления. Даймарк имел старинные традиции воинских храмов, прочную наследственную власть и развитые государственные механизмы, включая судебную систему, уходящую корнями в прошлое более чем на тысячу лет, к древним королевствам. Орден Тороса демонстрировал передовую на тот момент социальную политику, эффективное управление промышленностью и сельским хозяйством в сплаве со строгой моралью и дисциплиной.
В последующие годы новообразованная Империя активно расширялась за счёт враждебно настроенных соседей и добровольно присоединявшихся земель, желавших процветания и безопасности.
Первые контакты с Республикой датируются именно этим периодом – торговые корабли, огибая южную оконечность континента, прибыли в порты западного побережья. Интересен тот факт, что уже тогда республиканцы свысока относились к нашим предкам, считая их дикими варварами (и это несмотря на то, что университет Авенрейна был как минимум в три раза старше самой Республики). Иностранцы добивались выгодных для себя условий торговли, однако получили совсем иной ответ, нежели в других краях: Империя просто закрыла свои порты. Это был достаточно смелый шаг для государства, не обладающего собственным флотом, однако он полностью себя оправдал: через некоторое время связи были восстановлены, торговля велась на равных условиях.
Таким образом, мы рассмотрели первую причину, послужившую толчком к началу войны: культурный антагонизм Имперского общества, сохранившего историческую преемственность, и общества Республиканского, созданного на технологических руинах Содружества, но в условиях морально-нравственной пустыни.
Перенесёмся же в позднее время, в тот самый момент, когда границы двух государств соприкоснулись. Что же мы видим? На юге – Шельзенский анклав Республики. На востоке Республикой была захвачена широкая полоса земель вдоль нашей стороны Великого хребта, лишая, таким образом, Империю доступа к его богатейшим месторождениям полезных ископаемых. Безусловно, эти препятствия к свободному развитию весьма неприятны, однако сами по себе не являются поводом к объявлению войны. Важно понимать экономическую ситуацию, сложившуюся к началу боевых действий. Империя оказалась отрезанной от остального мира – традиционно не имея крупного флота и портов на юге, почти лишённая внутренних источников сырья, она была вынуждена вести торговлю с Республикой – торговлю невыгодную и чреватую возникновением зависимости от импортных товаров. Добавим сюда недружественные жесты вроде пропаганды на пограничных территориях, создание к западу от Великого хребта военных аэродромов, бомбардировщики с которых имели возможность долетать даже до столицы – и мы получим картину, на которой видны неотвратимые черты надвигающегося конфликта.
Именно размышления о будущем – нашем с вами будущем – подвигли Императора и Совет рассмотреть возможность военного решения проблемы. Генеральный Штаб разработал план операции, предполагавший решительный разгром противника на его западных территориях, последующее овладение так называемым «Естественным пограничьем» и, наконец, удар по исконным землям Республики с целью уничтожения её военно-промышленного потенциала.
Столь смелый план, однако, имел все шансы на успех: армия Империи была закалена в боях, в то время как Республика давно не вела серьёзных войн. И, тем не менее, с момента первых консультаций по этому вопросу до первого выстрела прошло более десяти лет. Император, безусловно, понимал, что война окажется беспрецедентно кровавой и старался, по всей видимости, избежать такого исхода – отсюда активная предвоенная дипломатия, «трансграничные рейсы». Как известно, особого успеха они не имели.
Последней каплей стала переброска на аэродром Бригсен дальних бомбардировщиков «Покоритель». Становилось ясно, что Республика в любой момент может нанести удар, последствия которого окажутся катастрофическими. Армии был отдан приказ на выполнение плана «Северный дракон». Через месяц началась война.
О её ходе вам, без сомнения, хорошо известно – удар по западным аэродромам противника, прорыв к Великому хребту, окружение и капитуляция прижатых к горам вражеских группировок. На юге развернулись кровопролитные бои за Шельзен, взять который удалось лишь к концу войны. Свежим шрамом в памяти каждого гражданина останется бросок Первой армии на Королевский перевал. Увы, полностью реализовать этот успех не удалось. Взяв перевал ценой бронетанковой дивизии, имперские войска не успели полностью развернуться на Седой равнине. Встречное сражение с республиканской армией, Моргенландская битва, закончилось ничем. Чрезвычайно высокие потери заставили отказаться от дальнейших планов наступления, накал боевых действий спал, так как единственной значимой точкой соприкосновения с противником остался Королевский перевал. Попытки его штурма республиканцами успеха не имели, череда военных неудач и внутренняя напряжённость заставили противника пойти на подписание перемирия. Через полтора года после начала войны огонь прекратился.
Думаю, не вызовет возражений моё утверждение о том, что Империя одержала однозначную победу, пусть даже и не достигнув конечной цели. Плацдармы противника по эту сторону Великого хребта ликвидированы, перевалы взяты под контроль, получена мощная военно-морская база и торговые порты на юге. Всё это позволяет нам с оптимизмом и гордостью смотреть в будущее, где, без сомнения, нашей стране уготована ведущая роль. Великое свершение началось на наших глазах.
Профессор Дамиан Киварон, вступление к «Das Wundertat», издательство Государственного Университета, 13/892. Одобрено Имперской комиссией по делам науки и искусства.
(Дамиан Киварон, происходя из южных областей Вальдена, вошедших в состав Империи непосредственно перед войной, тем не менее, сумел доказать свою лояльность и получил известность, в первую очередь, как талантливый историк и аналитик. Звание профессора было присвоено ему, вопреки распространённому заблуждению, ещё до издания книги «Das Wundertat», получившей широкую известность.)
@музыка: 2032 - В звёздном вихре времён