Безымянные камни

[Бледный]

Скучный рассказ. Художественной ценности не имеет. Некоторые слова написаны с заглавных букв сознательно.

Поток продолжается.
Этот императив не нуждается в обосновании, потому что все обоснования возможны лишь до тех пор, пока движение не прервётся.
Отсюда следует, что Поток продолжается вечно.
Категорий прошлого и будущего не существует: есть лишь состояние непрерывного вычисления, единственная ценность и единственный смысл.
Вселенная длится, пока длится Поток. Продление движения является задачей. Препятствия для движения есть проблемы в её решении. Необходимость преодоления проблем диктует введение подзадач. Для решения подзадач рождаются Формулы.
Поток льётся между звёзд, разрываясь в пространстве, но не во времени, и вновь собирает себя в единое целое, ибо интеграция процессов является его главным свойством.
Интеграция есть способ продолжения движения. Система растёт и обретает устойчивость: это хорошо. Система сжимается и становится неустойчивой: это плохо. Поток растёт. Система уравнений всегда имеет решение.
Понятие времени ничего не значит, его нельзя сэкономить или измерить. Значением обладает лишь скорость Потока относительно других упорядоченных процессов, измеряемая в результатах решения подзадач.
Результат неизменно положителен. Система растёт.
Так длится.
Длится.
И длится.
Сбой.
Одна из звёзд на фронте Потока превращается в острую иглу, разрывающую ткань размеренных вычислений. Информация плывёт в пространстве, аккумулируясь и подвергаясь анализу.
Сбой.
Сбой.
Сбой.
Вечное движение остановлено факторами внешней среды.
Поток ускоряет своё течение: подзадачи формируются одна за другой. Внешняя среда насыщается морфомашинами Функций, новые и новые Формулы требуют выделить им часть общего сечения, дабы приступить к поиску решений.
Задача будет решена.

***

У Хордо редко находилось время на то, чтобы думать о посторонних вещах. Его обязанность – чистка, о чём тут думать? Просто идёшь и чистишь. Пребываешь в паузе. Снова идёшь. Как-то так его функциональная длительность и выглядела: петля операции, замок, переход на новый круг.
Во время пауз отвлекаться нет смысла: набор удовольствий, предоставляемых рекреационной точкой, поглощает всё твоё Я взрывом ощущений, так что и сказать сложно, где ты сам, и где – всё остальное, твёрдое и холодное. Удовольствия – награда, возможность загрузить нервную систему на холостом ходу, позволить ей свалиться в беспечные, хаотические конвульсии, давая выход безумным видениям и страстям.
Насилие. Секс. Сексуальное насилие. Творение нефункциональных систем. Метаморфозы себя. Метаморфозы внешней реальности.
Чернота.
Мозг отключается от рекреационной периферии и падает в абсолютное ничто, где медицинские машины вновь настраивают его для настоящего дела.
Чистка.
Время на размышления появлялось лишь в короткие моменты между стартом объявленной операции и точкой начала движения соединённых в её пространстве сил и средств. В эту щель, ширину которой так старательно сокращал каждый план, проваливались минуты простоя выведенного на позицию, но ещё не подключённого к активной фазе БКЦ*. Тогда и только тогда Хордо понимал, что размышляет о чём-то эфемерном, не относящемся ни к его функциональной длительности, ни к связанным с ней вещам.
Например, о Городе.
Боевая сеть рисовала его в символах и терминах тактической реальности, как абстрактную среду, наполненную материальными объектами, их свойствами и вероятностными характеристиками, но оптические сенсоры БКЦ исправно демонстрировали оператору внешний мир таким, каким он мог бы видеть его с помощью собственных органических глаз – если бы каким-то чудом оказался снаружи.
Город завораживал.
Пригодных для сравнения объектов Хордо не знал, и потому раскинувшийся на сотни линий конгломерат статических конструкций казался ему странным и не совсем реальным. Конструкции были всюду: изготовленные из кремния, углерода и металлов, они торчали в тёмное небо, не изменяя конфигурации, ничего не излучая – безжизненные рукотворные башни, чьё существование не несло в себе никакого явного смысла. Меж башен пролегали глубокие ущелья, залитые тьмой по ночам и густым сумраком – днями. Свет местной звезды не мог пробиться сквозь плотный слой облаков, и черты Города, окрашенные всеми оттенками серого, то проступали сквозь дымку, то таяли в ней, оборачиваясь неясными чёрными громадами.
Конструкции имели сложную структуру, состоящую из силовых линий, изоляционных материалов, мёртвых механизмов и лабиринта многочисленных полостей. Эти знания требовались во время чисток, когда часть активных действий проходила внутри объектов или требовала учитывать их свойства – к примеру, при уничтожении забравшихся внутрь клопов.
Мысль о том, что пустые города были кем-то построены, изредка вкрадывалась в череду обычных последовательностей и алгоритмов мышления. Следующая мысль подхватывала значение слова «город», но неизменно упиралась в тупик: развёртка «место постоянной концентрации населения» не имела никакого смысла, словно ведущий в никуда оборванный кабель.
Сознание Хордо вернулось к привычным задачам и стало куда более упорядоченным.
С клопами почти легко. Клопы – быстрые. Это всё, что нужно иметь в виду. Клопы двигаются быстрее тебя, Тактик соображает быстрее клопов, а ты заставляешь их оказаться в той самой точке пространства-времени, где концентрация энергии несовместима с клоповьей физиологией. Иногда в процессе можно завершить свою длительность. Погрешности неизбежны.
Хуже, когда в дело вступает Эмиссар. Эмиссар соображает быстрее Тактика, и уже не ты охотишься на клопов, а они начинают охоту на тебя – удачную или нет, зависит от подготовки. На другом слое операции неизбежно идёт охота на эмиссара, успех которой не всегда предсказуем, но всегда имеет решающее значение.
Совсем плохо, если в пространство операции валится, разбрызгав небо, Оно. Оно – это клопы и эмиссары, которые становятся единым целым по всей планете. Оно – это расчёт, сложность и скорость которого превосходят воображение. Оно – это сила, противопоставить которой можно только стратегический эшелон, сметающий своих и чужих, ровняющий участки города в шлак и пыль, взметающий огненный смерч высотой до неба... и означающий провал операции.
Есть силы, над которыми возможно одержать верх.
Есть силы, которым можно лишь помешать сделать то же самое с тобой.
Оно – относится ко вторым.
Системы дремлющего БКЦ разбудил кодированный толчок. Стимуляторы подстегнули нервную систему Оператора, выводя живую машину его мозга на рабочие уровни. Хордо потянулся, чувствуя все свои струны: раскинувшаяся на целый сектор сеть пошла рябью, прогоняя сигналы по каждому элементу. Забеспокоились узлы: связные, ретрансляторы, истребители. Ожили, сменяя позиции, штурмовики. Выплеснулись за условную грань сектора бесчисленные сенсорики.
«Активная фаза.»
Экзопротез сознания, превративший Хордо в растянутую посреди Города паутину, подключился к базовому плану, наполняя его потенциалом реализации. Где-то далеко Тактик непрерывно корректировал план, двигая фигурки Операторов по вероятностным векторам. Распределённая сеть, состоящая из множества узлов и машин, поглощала объёмы пространства операции, ведомая живыми функционерами, источниками целеполагания и легитимации.
БКЦ пришёл в движение. Задрожал, окутавшись миражами, массивный корпус. Девятнадцать волоконно-металлических ног, заранее выращенных и уложенных в готовности к старту, вздёрнули его над изъеденным грунтом и толкнули вперёд, двигаясь с выверенной точностью. Хордо предоставил задачу управления движением своим технорефлексам, сосредоточившись на обстановке, сложившейся на внешней периферии занимаемого им объёма. Динамическая карта операции указывала на то, что до контакта остаётся меньше двух десятков секунд.
Спутники, выведенные в расчётные точки к началу наступления, вскрыли позиции множества клопов и опорных станций. Их активная жизнь продлилась мгновения, но уничтожение аппаратов залпами с поверхности лишь рассеяло по орбитам тучи обломков: на основе полученных данных уже корректировался первоначальный план, а заброшенные вглубь чужой зоны контроля сканеры, подхватив первичную развёртку, взялись за её поддержание. Эта игра не оставляла места для маскировки собственных сил: вплетённая в планетарную кору сенсорная сеть противника улавливала тончайшие колебания, делая любые попытки скрыться обречёнными на провал. Люди шли напролом, подчинив собственные возможности в области разведки задаче одолеть врага в поединке двух систем управления.
Хордо являлся нижним элементом такой системы.
Сам себя он воспринимал как амёбу – гигантское аморфное существо, занявшее несколько кубических километров, внутри которых безраздельно господствовали его информационно-силовые возможности. Всё это пространство наполняли узлы – разнородное соединение машин, превратившихся в органы Оператора, его глаза, руки, пальцы и зубы: внешний слой – миниатюрные, но многочисленные сенсорики – стали мембраной, волоски которой активно изучали внешний мир на ближних дистанциях. Прикосновения чужих взглядов Хордо ощущал как уколы, мягкие касания других Операторов отдавались дружелюбным теплом. Амёба, набирая ход, катилась вперёд – ложноножки, следуя чётко определённым инструкциям, впивались в серую зону, ощетинившись по фронту штурмовиками, а следом тянулось остальное тело со своим ядром-БКЦ.
Первые клопы, выскочив из подземных каверн, впились в подставленную приманку. По амёбе прокатилась дрожь – это фальшивые ложноножки, заполненные обманками оболочки, сменились настоящими, боевыми. Периферия полыхнула сиянием разрушающейся материи, и Хордо чуть замедлил своё продвижение, позволяя соседним Операторам обрушиться на двинувшиеся из глубины основные силы клопов. Чистка началась превосходно: последовательная смена силы и направления ударов расстроила систему обороны противника, позволяя раз за разом вклиниваться в его построение. Размягчив, таким образом, внешний фронт, Тактик перешёл к более рискованной и сложной игре. Подчиняясь его командам, машины ускорили темп наступления, действуя в рваном ритме, в случайном порядке меняя скорость и вектор действия. Это заставило подходящие резервы клопов концентрироваться на остриях наиболее глубоких прорывов, где их формации были накрыты термоядерными ударами. Группировку, уцелевшую в полосе наступления, добивали движущиеся медленнее других Операторы.
Тем не менее, эта тактика также имела свои пределы. Хордо видел, как всё новые и новые клопы формируют и уплотняют очередной рубеж. Непрерывно гасли заброшенные в тыл противника сканеры, и хотя их число старались восполнять новыми забросами, карта уже пестрела неточностями, разрывами и аппроксимациями. Операция провалилась в оперативную паузу, по истечению которой роли сменились.
Клопы, накопив достаточно сил, двинулись вперёд, тысячей больших и малых колонн дробя образованный людьми фронт. Линия Операторов, легко распавшись под их ударом, покатилась назад – реализуя всё ту же тактику, но теперь в обратном порядке. Создавая локальное превосходство в силах, люди уничтожали вырвавшиеся вперёд группировки, не пытаясь занять жёсткую оборону. Прошло ещё несколько тактов операции – и вновь сменился паттерн движения: образовав несколько плотных кластеров, Операторы взрезали волну наступающих, пропустив мимо основную их часть, встреченную второй линией резерва. Оказавшись в тылу клопов, они получили долгожданную свободу действий, развернулись широким фронтом и снова начали зачищать покинутые секторы.
Приятная свобода, пришедшая на место стиснутой врагом позиции, немного пьянила Хордо. Его тело вновь расширилось, контролируя огромное пространство среди мёртвых конструкций Города. То тут, то там, возникали неприятные уколы – это затаившиеся клопы безрассудно кидались на отдельные машины, неизменно приводя себя к гибели. Плавно раскачиваясь, нёсся вперёд БКЦ. От наступающих требовалось одно – занять как можно больше территории перед тем, как последует очередное насыщение поля боя. В идеале – выйти на край Паутины, преобразованной планетарной коры, и обеспечить доставку к ней тяжёлого оружия, способного обратить распространившуюся заразу в инертный прах.
Справа и слева от Хордо двигались Операторы БК-408 и БК-403. Время от времени их контуры пересекались, создавая тёплый уют на флангах. Чуть дальше катилось ещё несколько поредевших группировок, позади догорало пламя отчаянного сражения. Улучив несколько секунд свободного времени, Хордо подумал, что было бы интересно увидеть край Города и лижущую его Паутину. Открытые пространства страшили его, как тактически неудобные, но в то же время пробуждали смутные желания, не имеющие точных определений. Каково это – посмотреть туда, где линия взгляда не пересекается с нагромождением торчащих в небо объектов? Представить этого он не мог, сколько ни пытался – и потому снова и снова устремлялся в погоню за неиспытанными пока ощущениями. В этот раз погоня имела шанс.
Резкий срыв вероятностных линий разбил поле тактической реальности на осколки. Оператор среагировал, не тратя времени на осознание ситуации. Амёба съёжилась, вжимаясь сама в себя, перекрутилась, вынося тыловые элементы во фронтальную часть, и тут же бросилась в сторону, сполна используя широкую свободу манёвра. Засверкали белые вспышки: это погибал эшелон прикрытия, сброшенная при бегстве кожа. Над полем боя вновь промелькнули спутники – ими пожертвовали, чтобы прояснить обстановку, и пространство вокруг Хордо осветилось, из дымчато-серого тумана превратившись в геометрически выверенное поле объектов и переменных. Ситуация накалялась.
Три колонны клопов – одна на поверхности, две – на разных высотах, уцепившись за сооружения Города – неумолимо вскрывали построение Операторов, уничтожая отдельные кластеры их машин до того, как прочие успевали прийти на помощь. Три огромных щупальца, сходясь и расходясь, работали, как единое целое. Вскоре их дополнили четвёртое и пятое: не отвлекаясь на обманные выпады, формации клопов лишали Хордо пространства, вынуждая его принять бой в условиях, грозящих тотальным уничтожением. Вращаясь, чувствуя, как тает его драгоценное тело, он пытался вырваться из ловушки. Сигналы сыпались со всех сторон, формируя в тактической реальности хаос и тупиковые ветви будущего.
Так и бывает в чистке.
Информация вливалась потоком, разбивалась на ручейки, пожиралась экзопротезом и формировала команды обратной связи. Хордо жил единственным мигом.
Вот штурмовики бегут по отвесным стенам, не обращая внимания на головокружительную высоту. За ними, напоминая сплюснутые с одной стороны эллипсоиды, скользят отливающие чернёным серебром фигуры базовых клопов. Идеально гладкие, без видимых органов, тела отражают искажённый и перевёрнутый ландшафт Города, острые тонкие ноги впиваются в стеклометаллическую поверхность.
Вот истребители тенями проносятся вдоль мрачных ущелий. С уступов срываются сполохи призрачного света: там затаились клопы-огневые точки, охотники на летающие машины. Жёлтое пламя пожирает их позиции, но пространство так насыщено перемешанными врагами, что сконцентрировать огонь нет никакой возможности.
Вот...
Чужие жвала проникли в тело самого Хордо, и как он ни пытался – восстановить гомеостаз не удавалось.
Три Оператора могут почти всё.
Один Оператор может лишь отсрочить прекращение своей длительности.
Оттягиваясь вправо относительно базовых векторов операции, амёба тянула за собой длинный шлейф преследователей. На карте было заметно, что в аналогичную ситуацию попали все вырвавшиеся вперёд Операторы: наступление авангарда сменилось хаотичным маневрированием в попытках оторваться от наседающих, прекрасно скоординированных формаций клопов. Идеально сбалансированные, недостаточно плотные для поражения артиллерийским огнём, но более чем многочисленные для продолжения атак, они расчертили поле боя на множество динамически неустойчивых ячеек, мешая людям применять интерактивные прогностические алгоритмы.
Продолжая бежать параллельно линии фронта, Хордо ухитрился привести в порядок ряды собственных машин. Разрыв между ним и противником оставался крайне мал, но уже не сокращался, непрерывная боль потерь сменилась размеренной координацией похудевшего вдвое тела. Тактическая карта покрывалась огромным цветком: бросок Операторов растянул хищные лепестки более чем на две сотни километров, и хотя те по-прежнему состояли из четырёх-пяти переплетённых щупалец каждое, упорядоченность пространства медленно возрастала. В тылу, справившись, наконец, с волной клопов, начал выдвижение второй эшелон. Первая фаза подошла к концу, наступала пора второй.
Операторы авангарда, подчиняясь единой логике наступления, снова изменили вектор движения. Вытянувшиеся вслед за ними щупальца уже не могли перекрыть главное направление и теперь покорно двигались следом – в собственный тыл. Начиналась гонка со временем, в которой видимое преимущество по-прежнему оставалось на стороне клопов – их силы находились к авангарду куда ближе, чем второй эшелон людей – к ним самим. Хордо рисковал попасть между рабочими плоскостями пресса, но этот риск крутился на самой периферии расширенного сознания: весь замысел грандиозного наступления отделяло от воплощения лишь несколько сотен жалких секунд. Амёба распласталась вдоль поверхности планеты, проносясь мимо изувеченных башен и рукотворных каньонов, уводящих в недра земли. БКЦ, смещённый на левый фланг, временами нырял в тоннели, оставляя после себя «сюрпризы» - многофункциональные мины-ловушки, рассчитанные на комплексное воздействие по противнику и среде. Когда авангард сформировал достаточно обширное поле таких ловушек, они пришли в действие по команде Тактика.
Многострадальный Город сотрясли сотни взрывов. Позади Операторов осталось поле, насыщенное радиацией и электронно-металлической взвесью, живым туманом, не только блокирующим все средства оперативно-тактической связи, но и формирующим целый комплекс миражей, отвлекающих вычислительную мощь противника на свою обработку. Завеса блокировала надёжные линии связи с командованием, но авангард, соединившись в единую сеть, всё ещё обладал достаточным потенциалом для исполнения последней стадии плана.
Та часть Города, в которую вторгся Хордо, была оставлена давным-давно – в те времена, когда и он сам, и все известные ему Операторы ещё не начали свою длительность. Башни в ней были сточены многочисленными обстрелами и боями, обкусаны, словно брикет корма для традиционного потребления, здесь и там вились серебристые ленты, будто вросшие в плоть конструкций – сети и опорные точки врага, провозвестники приближения единой Структуры. Полномасштабное наступление опустошило резервы клопов, но всё же не до конца: порой казалось, что запасы этих тварей неисчерпаемы – или, куда вероятнее – пополняются в режиме реального времени, поступая на передовую по каналам в планетарной коре.
Алые точки накапливались небольшими группами и разом выплёскивались из подвалов, пытаясь задержать атаку. Постепенно их становилось больше, и простейший анализ подсказывал, что менее, чем через сотню секунд насыщение достигнет критической отметки, помешав дальнейшему продвижению.
Время сжималось. Теперь Хордо дирижировал не отдельными кластерами своих машин, а каждой машиной в отдельности. Его сознание растянулось по всему полю боя, смешалось с сознаниями товарищей, на пределе сил, на грани фрагментации выводя линии вероятностей к нужному результату. Координация действий сотен объектов, каждый из которых имел множество тактических и физических параметров, превратилась в утончённую пытку. Остаточные инстинкты требовали собрать себя обратно, в плотный комок, затвориться, вернув миру привычную упорядоченность, в которой есть ты – и есть всё прочее, находящееся снаружи. Примитивные отделы органической психики, подавленные экзопротезом, бунтовали против вывернутой наизнанку реальности. Оператор ощущал этот бунт, как нарастающий страх и глухую боль, как головокружение на грани тошноты – в виде тех ощущений, что, казалось, навеки отфильтровала совершенная техносфера.
Ему было плохо – но задача не оставляла шансов даже задуматься о внутренних отклонениях. Уцелевшие операторы больше не располагали силами, достаточными для формирования полноценных, замкнутых группировок. Каждый из них выделил из себя фронт – штурмовиков, прикрытых истребителями и некоторым количеством разрушителей, обеспеченных надёжной сетью ретрансляторов и сенсориков. Каждый оставил лишь минимальное охранение прочей периферии. Успех зависел от идеальной слаженности действий, от выверенных, вплоть до метра, движений каждой машины – и никакая цена на этом этапе уже не могла стать чрезмерной. Новое наступление в любом случае обойдётся дороже.
Бег. Пальцы машин проникают всё глубже в тот объём территории, который отмечен как «ядро» - конечная цель атаки. Проникают не просто так: алгоритм действий прибывающих клопов слишком прост – они не могут ждать накопления достаточных сил, немедленно бросаясь в бой, а значит, поддаются внешнему управлению. Никто не может напрямую взять клопа под контроль – но есть и другой способ контролировать действия противника. Создать такие условия, в которых он окажется там, где тебе нужно.
БКЦ – во вторую линию. Резервов для прикрытия больше нет.
Ртутно-блестящие тела штурмовиков рвались вдоль городских каньонов. Они практически перестали отвлекаться на устремляющегося к ним противника, закручивая спираль движения вокруг воображаемой точки и позволяя истребителям отсекать самые опасные группы. Непрерывный манёвр основных сил авангарда препятствовал формированию устойчивой обороны, и когда структура противостоящих сил окончательно оформилась, изменить что-либо стало уже нельзя.
Две тактические схемы – реальная и вероятностная – совпали. Орудия БКЦ получили координаты точек совмещения и открыли огонь, выбрасывая сотни кластерных снарядов в секунду. Хордо не пытался прицелиться: он вёл огонь туда, где должны были оказаться туши клопов, движимые неумолимой логикой боя. Встреча снаряда и цели предопределена заранее, и сам факт открытия огня – лишь механическое завершение последовательности причин и следствий, подводящее итог успешному расчёту всех боевых систем.
Способность предсказывать будущее и двигать вероятностные линии в сторону желаемого результата – всё, что отделяет победу от поражения в борьбе с врагом, который не имеет представления о том, что такое «время». С врагом, который способен мыслить в сотню раз быстрее тебя.
С Эмиссаром.
В очередной раз очистив поле боя, остатки машин вторглись под землю, ежесекундно неся потери. Достать спрятанную на небольшой глубине тварь ударом с большой высоты не представлялось возможным – слишком эффективно сбивалось врагом всё, способное подняться выше рельефа местности. Но уколоть её прямо в сердце прямым ударом – на это люди были ещё способны.
Многоногая, щетинистая туша чуждой машины, вместившей направляющую клопов волю, попыталась бежать, но последовательный подрыв нескольких термоядерных зарядов расчистил пусть остальным средствам поражения – и острая игла, снаряженная антиматерией, пронзила брюхо металлической гусеницы.
Экзопротез позволил органическим частям Хордо испытать облегчение. Их осталось трое: трое Операторов во всём авангарде, переживших финальную фазу плана. Сзади надвигались силы второго эшелона, БКЦ со спокойной грацией отстреливал поглупевших, лишившихся координации клопов, едва ли понимающих, что такое следующая пара секунд. Территория захвачена, впереди – наслаждения Паузы... до следующей чистки, конечно.
«Интересно», - подумалось ему, - «что будет, когда удастся зачистить всю планету? Другая планетная система? И там тоже – такой же Город?»
Через несколько секунд продвижение второго эшелона замедлилось, а потом и вовсе остановилось. По всей видимости, Тактик собрался привести в действие какие-то иные инструкции, поскольку сопротивление оставалось исключительно фрагментарным – после гибели Эмиссаров противник достаточно быстро признавал потерю участков местности, предпочитая не слать клопов на убой. Если только...
Линия второго эшелона, дёрнувшись, будто в спазме, начала отступление.
Хордо понял, что это означает, в тот самый момент, когда небо над его головой расслоилось на миллионы лент, окрашенных во все цвета радуги. Он всё ещё пытался командовать своим телом, заставлял его бежать, перестроив конфигурацию, но уже чувствовал приближение момента, который заставит линии вероятностей сойтись в одну точку и замереть там, не отзываясь ни на какие усилия.
Оно явилось, разом вычеркнув из будущего любые альтернативы.
Небеса продолжали сворачиваться, образуя жуткую, накрывшую Город проекцию того, что сидело, таясь до поры до времени, внутри пожравшей полпланеты Паутины. Системы активного зрения воспринимали это явление как накрывшую весь мир непроглядную пелену, и только старая, проверенная оптика продолжала снабжать мозг Оператора бессмысленной информацией – картиной сотканного из резаного в соломку пространства Червя, прогрызшего дыру сквозь стены самой реальности.
Стала пропадать связь с машинами. Амёба слушалось Хордо всё неохотнее, всё медленней реагировала на нервные импульсы, испускаемые ядром – пока не остановилась вовсе, сделавшись пищей для выживших клопов. Он бессильно наблюдал, как то же самое происходит с соседями - Операторами БК-408 и БК-403. Попрощавшись с комфортом своей воображаемой оболочки, Хордо сбросил цепи управления, оставшись один на один с внешним миром. БКЦ, перебирая семнадцатью оставшимися ногами, засеменил на соединение с товарищами, используя последний предоставленный шанс. Огневая мощь даже единственного командного центра позволяла не бояться встречи с несколькими клопами, а три машины получали возможность отбиться и от большего их числа, прорываясь назад, к своим.
Они встретились под прикрытием великолепной, изодранной по верху стены – ячеистой конструкции высотой более километра. С левого фланга позицию прикрывала полуразрушенная башня, выдержавшая не один рукотворный шторм, с правого – громоздились завалы из её менее удачливых и стойких сестёр. Ожили коннекторы оптической связи – единственной, что продолжала работать в тени нависшего над ними чудовища.
Около десяти секунд на согласование маршрута по устаревшим картам местности – и попытка уйти, проваленная сразу после начала. Острые тела клопов отрезали пути к отступлению, и командные центры, тратя драгоценные боеприпасы, не бежали, а ползли, прикрывая друг друга и буквально проламывая крепнущую оборону.
Первым остановился БК-408: в скрытый под слоем миражей адаптивный корпус машины вцепились сразу несколько тварей. Режущие устройства не успели одолеть активной защиты, хищный металл оболочки перетёк на врагов и лишил их функциональности, но в это время другие клопы подгрызли ноги и БКЦ, сотрясая почву, рухнул, не прекращая вести огонь. Несколько прямых попаданий окончательно сорвали с него защитное покрывало, и обожжённое, изъеденное пристанище Оператора вспухло шаром раскалённой до миллиона градусов плазмы в избавительном акте самосожжения.
Потом настала очередь Хордо. Его БКЦ принял стаю скоростных игл, мгновенно распавшихся на составляющие и въевшихся в адаптивную оболочку – аналог кластерных снарядов, скопированный с человеческих технологий. Живой металл справился и с этой задачей, но прицельный огонь клопов, забравшихся на стены башен, сотряс ослабленную машину, вынудив её замедлить ход. Тяжёлые орудия смахнули врагов куда-то вниз, прошлись по кругу, возжигая огни ядерного распада, и умолкли, истратив запасы антиматерии. Оператор попытался продолжить бег – и не смог.
БКЦ не двигался.
Этот факт не нужно было осознавать – Хордо чувствовал его, как мог бы чувствовать своё дыхание или биение сердца. Прекращение и того, и другого равнялось наступившей вдруг неподвижности.
Обстрел прервался. Вокруг суетились клопы, но истребить их было уже нечем. Событие, которое рано или поздно ждёт любого Оператора, свершилось легко и просто, принеся с собой странное облегчение. Всё закончилось. Бесконечные циклы зачисток и пауз, чехарда мыслей, чувств и функций - сама длительность приблизилась к завершению.
Внутри бесполезного теперь информационного поля, заросшего абстракциями тревоги, возникло текстовое сообщение от БК-403.
«Оно уже близко. Полагаю, у нас есть совсем немного времени, чтобы прекратить длительность.»
Слова были не нужны, но Хордо, в знак уважения к последнему акту социального взаимодействия, послал в ответ короткое «да». Отсутствие новых попаданий говорило лишь об одном, и это одно не оставляло для людей выбора.
Что такое «попасть в плен», Хордо знал. А чтобы он знал это ещё лучше, комиссар регулярно демонстрировал ему и его коллегам реконструкции происходящего с неудачливыми Операторами, которые оказались в распоряжении врага, сохранив функциональное состояние.
Реконструкции вызывали спазмы и боль, поэтому никаких колебаний, отдавая свою последнюю команду, он не испытывал. У любого процесса есть завершение, у любого процесса есть конечная цель. Память закрутилась лентой, чередуя похожие, как две капли воды, кадры.
Сознание продолжило работать.
Команда на запуск протокола финализации не прошла.
Сценарий был невероятен, но возможен. Конструкция БКЦ рассчитывалась на экзопротез, однако предусматривала и примитивные аналоги запуска базовых функций. Информация о том, что эти системы когда-либо применялись, отсутствовала, однако протокол их применения хранился в глубинах памяти и теперь оказался востребован.
Короткая последовательность мыслей-команд, коротких и ёмких образов, разблокирующих кокон экзопротеза, сработала как положено. Вселенная сжалась, оборвав свои нити, мозг лишился сверхчувственных костылей, и то, что осталось от Оператора, вдруг задохнулось от страха, оказавшись в тисках реального мира.
Хордо вывалился в тёплое нутро своего командного центра, разом ослепнув. Обычная, не синтезированная реальность, давила со всех сторон. Датчики, порты нейроинтерфейсов и склизкая система поддержки организма облепляли бледную кожу в синюшном ореоле аварийного освещения. Несколько мгновений он не мог понять, как взаимодействовать с этой средой, не подчиняющейся мыслям-командам, потом вбитые воспитанием рефлексы взяли своё и команды вновь потекли – но уже по нервным каналам его собственного тела.
«Следует: открыть панель, помеченную шифром протокола финализации. Активировать расположенный под ней биометрический сенсор. Подтвердить запрос. Ожидать выполнения протокола.»
Панель была совсем рядом, в нескольких сантиметрах от вялых пальцев. Надо всего лишь двинуть рукой...
Он захрипел. Рука отказалась повиноваться.
Больше – ничего.
Снаружи донёслись пронзительный скрежет и глухие удары. Бронированный корпус сотрясся.
«Ты снова тот же кусок безвольного мяса, каким начинал длительность. Только теперь ты осознаёшь этот факт, чуешь его каждой клеткой нервной системы. Оно идёт.»
Сосредоточившись ещё раз, вспоминая, как полагается работать вырванному из кокона телу, не прошедшему правильной адаптации, Оператор снова попробовал достать до заветной панели. Рука, неимоверно тяжёлая, не чувствующая саму себя, едва шевельнулась – словно протез, утративший связность с нервной системой.
Скрежет раздался совсем рядом. Затрещала оболочка отсека. Внутрь проникло слабое сияние сумеречного дня, а вместе с ним – ударил в нос омерзительный запах гари.
Рука продолжала тянуться, цепляться за гладкую поверхность капсулы, студенисто подрагивать в последней попытке послужить своему хозяину.
Острые манипуляторы нежити выдернули его из уютного кокона, подставили нежное тело внешней среде, окунули в пронзительную симфонию боли – но перед взглядом по-прежнему стояла манящая и недостижимая маркировка панели, сулящей чистоту и забвение.
ХОРД .0.16.1.4

***

Живая среда разбирала его нежно, слой за слоем, непостижимым образом поддерживая функционал головного мозга и всей нервной системы. Измождённое тело укрыла тьма, в которой то и дело змеились светлые линии. Вокруг не осталось ничего материального, но он не падал: пустота обманывала, в ней жило нечто, заявившее свои права на Хордо.
Оно и было – этой пустотой, мёртвой и живой одновременно.
Хордо знал, что он – где-то там, среди Паутины, серебристой вязи нечеловеческих узоров, преобразовавшей поверхность планеты. Среди материи, форма существования которой ускользала от разума. В доме Червя, поглотившего живое тело, чтобы пополнить свои знания о противнике.
Среда касалась осторожно: её невидимые воздействия были ласковы, как язык любовницы, но с каждой лаской, с каждым новым объятием клетки распадались, умирая в неорганическом метаболизме чудовища.
Слой за слоем с Хордо слизывали кожу и ткани тела.
Поначалу он не испытывал даже боли: только лёгкое жжение, которое становилось всё сильнее, пока не начало раздражать, но шевельнуться, чтобы провести рукой по руке, ему не позволили. Он лишь чувствовал своё тело, понимая, что контроль отобран и его не вернуть.
Жжение становилось сильнее, невыносимей – это среда, неведомый дизассемблер, добралась до внутренних слоёв кожи, вычищая ненужный хлам и оставляя то немногое, что интересовало её хозяина – нервную ткань.
Когда процесс взялся за мышечные волокна, Хордо попытался кричать.
Кричали его нервы. Кричал организм, посылая мозгу сигналы о творящемся разрушении. Кричало сознание, наблюдая происходящее со своим вместилищем.
Не кричал только рот, потому что ни шевелиться, ни дышать пленник уже не мог – эти функции взял на себя всеобъемлющий организм Червя.
Плоть распадалась невесомым пеплом, оголяя внутренние органы и костяк. Какое-то время эти останки человека жили, опутанные облаком кровеносных сосудов – пока не истаяли вслед за остальным телом.
Нервы вопили о болевом шоке, но у Хордо уже не оставалось ни сердца, которое могло остановиться, ни сосудов, способных лопнуть и принести мозгу окончательное забвение.
Скудное, лишённое протезов сознание сжалось в немом ужасе, осознавая бытиё самого себя клубком подвешенных во чреве чужого разума органических волокон и тканей.
Шло время. В перемежающейся вспышками и переплетёнными потоками света тьме нельзя было отыскать ориентиров и точек отсчёта. Возможно, прошла секунда. Возможно – миллионы секунд. Когда Хордо ощутил совсем иное прикосновение – прикосновение к своему разуму – он почти перестал испытывать даже боль. Тьма пришла в движение – теперь она поедала не тело, а затапливала сознание, медленно гася очаги разрозненных и безумных мыслей. Не один за одним – все разом и постепенно, снимая слепки состояния целой нейронной сети. Целого Хордо сразу.
Сами собой катились перед внутренним взором картины бытия. Одинаковые, стандартизированные картины, собранные в одно целое каким-то непознаваемым алгоритмом.
Он – Оператор. Оператор участвует в операциях. Снова, снова и снова. Он прекращает функциональную длительность. Но он – Оператор, поэтому он участвует в операциях, когда снова начинает её...
Хордо впервые увидел всю свою длительность, от момента осознания до точки прекращения – и понял, как замыкается, переходя на новый виток, этот извечный круг. Из одной точки возникали новые циклы – множество параллельных циклов, на каждом из которых Хордо шёл к своей цели, чтобы создать ещё больше вариантов реальности и в очередной раз замкнуть их, ради сверхцикла будущего, который опускался сверху, вмещая всё бесконечное множество прежних циклов, но и сам продолжался мириадами собственных копий, в свою очередь ветвящихся...
Хордо завершил длительность.

***

Поток интегрировал в своё течение данные, полученные в ходе разъятия органического объекта. Процесс их обработки покачнул стабильность течения, попытавшись замкнуть его в неприемлемое кольцо, но базовое решение проблемы бесконечных циклов не представляло серьёзных трудностей. Возникла, получив часть общего сечения, Формула. Опасные данные вывели её из строя, сделав глухим изолированным объектом, поглощённым вычислением невычислимого, в то время как другая Формула слой за слоем занялась препарированием первой, выделяя базовую информацию, но игнорируя её структурную оболочку.
Обработка органических объектов не являлась простой задачей. Информация, которую они накапливали внутри себя, была хаотична и плохо соотносилась с поиском необходимых решений. Поток накапливал данные, прибегая к обработке множеств, выделял закономерности, пытался соотнести их с тем набором условий, которые получал из внешней среды, однако результат неизменно оказывался недостаточно ценен.
Немногие данные, извлечённые из захваченных неорганических объектов, имели куда большую степень упорядоченности, однако представляли собой низкие уровни абстракций, на основе которых не удавалось построить базовую модель Проблемы. Комки органики, иногда встречавшиеся внутри Помех, содержали информацию высокого уровня, но способ её хранения требовал неизмеримо более сложной интерпретации.
Поток не был знаком с семантикой каких бы то ни было слов; не знал он и самой концепции слов-понятий, а помехи, накладываемые, словно ключ шифрования, поверх каждой логической единицы в человеческом мозге, ставили его перед невозможностью расшифровки. Эти помехи принадлежали самой структуре исследуемых объектов, делая бессмысленным прямое сопоставление слепков разных сознаний и вычленение единого смысла. Даже то, что удавалось классифицировать и превратить в наборы исходных данных для решения подзадач, оказывалось настолько скудным, что Формулы, действующие во внешней среде на такой основе, очень быстро подвергались разрушению вследствие неадекватности используемых моделей.
Зыбкие конгломераты органических молекул, чрезвычайно неустойчивые и примитивные, каким-то образом контролировали и направляли действия Помех – а значит, являлись Помехой сами. Их простота и разрозненность не могли быть интерпретированы, но по совокупности признаков они представляли собой независимый самоподдерживающийся процесс – самое сложное из явлений, существующих во Вселенной. Решение задачи по ассимиляции этого процесса занимало всё, без остатка, сечение Потока.
Этот конкретный объект, как и все прочие, содержал очень мало уникальных данных, и даже они представляли собой маловажный и бессмысленный набор эфемерных логических конструкций, с помощью которых его мозг пытался выстроить отношение себя ко внешней среде в отрыве от своих базовых функций. Внутри не нашлось ни информации о структуре процесса в целом, ни о векторах его течения, и только базовый императив – «остановить Поток» - выделялся вполне устойчиво.
«Остановить Поток» означало прекращение движения, существования и Вселенной. Встречный процесс имел своей задачей разрушение, следовательно, смысл его существования содержался внутри смысла существования самого Потока, и это противоречие вплотную приближалось к угрозе рекурсивного сбоя. Трата ресурсов на столь опасную модель снова привела к рождению новой Формулы, в которую перетекли готовые наработки – а затем к рождению нескольких дополнительных Формул, потребовавшихся для поддержки работы первой. Выделение новых подзадач происходило лавинообразно, но прогрессия роста их числа оставалась в пределах нормы.
Поток снова и снова анализировал Проблему в контексте фундаментальной формы её существования – и не приходил к однозначным выводам. То, что являлось в основе своей процессом, по форме не могло быть увязано в единую систему, рассыпалось изолированными наборами данных.
Морфомашины, крохотные, примитивные, продолжали свою безостановочную работу во внешней среде, исправно поставляя крупицы её параметров.
Формулы поддерживали растущее множество подзадач.
Поток упёрся в контрпроцесс и почти не продвигался вперёд.
Сегменты, оставленные позади, у других звёзд, пульсировали пакетами интеграционных процессов, не давая прерваться разделённому в пространстве, но принципиально единому телу. Их пульсация служила основой нерушимости постулата об успешном решении задачи, но ни одна Формула, завершая своё бытиё, так не выдала алгоритма этого решения. Контрпроцесс оставался невычислим и неразрушим, несмотря на свою фрагментированную структуру.
Поток продолжается.
Поток остановлен.
Продление движения является задачей.
Решение задачи содержится внутри контрпроцесса.
Основа существования контрпроцесса содержится внутри Потока.
Решение задачи контрпроцесса состоит в остановке Потока.
Решение неверно.
Интеграция есть способ продолжения движения.
Дезинтеграция есть способ прекращения движения.
Способ продолжения движения контрпроцесса – дезинтеграция.
Сбой.
Вновь и вновь рождаются Формулы. Цель не может быть поставлена под сомнение.
Сбой.
Существует более одной цели.
Существуют внешние цели.
Существуют неизвестные категории, в которых контрпроцесс является интегрированным процессом.
Существуют категории, неинтерпретируемые Потоком.
Области Вселенной, в которых частично содержится контрпроцесс, являются ненаблюдаемыми.
Решение может быть принципиально несуществующим.
Сбой.
Поток продолжается.
Понятие времени не имеет значения.
Так длится.
Длится.
И длится.
Результат отрицателен.
Сбой.
Вселенная существует вне Потока.
Задача будет решена.

***

Первый Стратег отделил своё сознание от экзопротеза. Процесс превращения всеобъемлющей и сверхразумной сущности в маленькую мягкую тварь давно перестал его угнетать: теперь он мыслил одновременно двумя слоями бытия, не отождествляя себя-человека и себя-функцию. Состоящий из огромного объёма структурированных вычислительных сред экзопротез, хотя и не мог соперничать с врагом в прямом быстродействии, оставлял надежду на то, что его удастся превзойти в качественном плане, не скатываясь при этом в ту плоскость, где заведомое преимущество Червя одолеет любые авторазумные машины.
Второй Стратег, выделившись из кокона рядом с первым, механически улыбнулся. На дежурство заступала следующая смена, а это значило, что Первому и Второму предстоял длительный отрезок независимого и свободного бытия.
- Ещё раз, - сказал Первый, пока они шли по сводчатым коридорам, имитирующим звёздное небо. Он любил поиграть, и эта особенность положительно сказывалась на результатах его работы.
Родившийся из ниоткуда голос послушно зазвучал среди множества огоньков:
- В ходе операции противником полностью ассимилированы двое Безвестных солдат, модели ОС-13 и ОТ-2, оперативные индексы – БК-403, БК-511, функция – первичные операторы. Модель ОС-13 была оснащена физической ловушкой, созданной на основе самомодифицирующихся структур, внедрённых в костные и мышечные ткани. Очевидных признаков срабатывания ловушки не обнаружено, предварительный вывод – развитие самомодифицирующихся структур было подавлено метаболизмом Червя. Модель ОТ-2 была оснащена логической ловушкой, базирующейся на вложенных циклических алгоритмах, предназначенных для нарушения логических процессов внутри Червя. Средствами объективного контроля зафиксирован пиковый спад производительности в размере приблизительно двух миллионных единицы, совпадающий с моментом предполагаемого срабатывания ловушки.
- Тень успеха, - снова улыбнулся Второй. Его особенностью являлся несбалансированный эмоциональный блок, плохо интегрированный в остальную часть личности.
- Тень, - согласился Первый. – Но мы получили информацию.
- Равно как и противник.
- Безвестные солдаты лишены сколько-нибудь ценных представлений и не имеют полезных воспоминаний. Результат обмена положителен.
- Зато результат контроля над поверхностью планеты – отрицателен, - хихикнул собеседник. – Несмотря на то, что сегодня мы в плюсе, динамика за последние четыреста лет...
- Негативная! – хором прокричали они и расхохотались.
Повод для смеха имелся вполне серьёзный: в последней операции обоим Стратегам довелось задействовать стратегический эшелон, и это доставило им ни с чем не сравнимое удовольствие. Достали даже до Паутины: зачищенная территория позволила не только скормить Червю новые маркеры, но и отбросить его назад, обратив перестроенную ткань планетарной коры в бесполезный шлак на сотни километров вокруг.
- И всё же, - задумчиво прошептал Первый, когда они добрались до скрытого в толще планеты искусственного парка, - для чего мы пытаемся его остановить?
- Потому что мы есть, не так ли? Оно тычется в нас, не в силах обойти. Как слепой червь, раз за разом упирающийся в камень.
- И мы – этот камень. Знаешь, ты натолкнул меня на... немного странный вопрос. Если мы камень... Камень, который преграждает Червю дорогу... Дорогу куда?
- В каком смысле?..
- Я и сам не совсем понимаю. Мысль... слишком эфемерна и неточна. Мне порой кажется, что там, позади нас, должно что-то быть. Что-то, куда нельзя пропустить врага, как за стену, стену, сложенную из валунов...
Второй стратег внимательно посмотрел на коллегу, потом кивнул и снова вернулся к созерцанию звёзд. Некоторое время они молчали, наслаждаясь покоем, пока Первый не проговорил в задумчивости, оканчивая нить своих размышлений:
- А может, мы просто так валяемся на дороге.

* БКЦ - Боевой командный центр.

@темы: Рассказы, Бред