Вера и верность!
В такие дни мне с новой силой хочется кого-нибудь отравить.
Однажды сон превратится в сказку и ты услышишь, как за тобой шагает кто-то в прекрасной маске и белом плаще вокруг фигуры худой. И шаг воздушен, и шаг неслышен, и только плащ касается пола - и шорох его по мраморным плитам рождает острое чувство иного. Чудесная маска слоновой кости - искусства мастера в ней не видно: как будто сама, по веленью слова, она возникла - и вот, сокрыла лицо фигуры, в котором было, должно быть, нечто, чему не нужно попасть под взоры случайных встречных - ведь ты лишь гость, и не жди другого... Здесь чахнет время, здесь шепчет вечность.
По коридорам, где белый камень, подобно льду над водою чёрной скрывает бездну, скрывает память, где бьётся тьма в анфиладах комнат шагает бог. Но оставь молитвы! Под чудной маской не видно глаз, а тишина, что острее бритвы, твой голос срезала в этот час. Недвижны тени и в белый плащ завёрнуто чёрное сердце бога.
Однажды сон превратится в сказку и ты услышишь, как за тобой шагает кто-то в прекрасной маске и белом плаще вокруг фигуры худой. И шаг воздушен, и шаг неслышен, и только плащ касается пола - и шорох его по мраморным плитам рождает острое чувство иного. Чудесная маска слоновой кости - искусства мастера в ней не видно: как будто сама, по веленью слова, она возникла - и вот, сокрыла лицо фигуры, в котором было, должно быть, нечто, чему не нужно попасть под взоры случайных встречных - ведь ты лишь гость, и не жди другого... Здесь чахнет время, здесь шепчет вечность.
По коридорам, где белый камень, подобно льду над водою чёрной скрывает бездну, скрывает память, где бьётся тьма в анфиладах комнат шагает бог. Но оставь молитвы! Под чудной маской не видно глаз, а тишина, что острее бритвы, твой голос срезала в этот час. Недвижны тени и в белый плащ завёрнуто чёрное сердце бога.