Снежный Рассвет

[eiskaltburg]

Беги. Видишь – солнце показало краешек из-за гор, облив дальние холмы белизной?
Беги. Мороз подстерегает твоё дыхание, превращает его в малые облачка – белые.
Беги. Твои ноги спотыкаются, увязают, слабеют, и с каждым шагом – скрип снега. Белого.
Наступает Снежный Рассвет.
Не заметишь – кинется под ноги, словно мохнатый пещерный пёс, упадёшь – а на загривок вспрыгнет ещё один, и кровь твоя напитает всё ту же липкую белизну… Теперь не страшно уже, что за спиной – злые лица Переродившихся, крики рычащим хрипом взрезают воздух, скалятся зубы, ждут податливой плоти копья и топоры. Не страшно… Впереди тебя ждёт другой зверь – ледяной и всесильный, и свою добычу он чужим не отдаст.
Ещё вчера у тебя был дом – сегодня только меховая накидка, да острый нож. Вчера у тебя была семья – сегодня лишь толпа, жаждущая крови Отрёкшейся. О чём сожалеть? Выбирая между жизнью в кровавой тьме и смертью посреди чистой, холодной яркости – ты выбрала смерть. Тьма не отступила, о нет – но куда ей тягаться с клыками света, вонзающимися в серебряный мир?
С древних времён, из поколения в поколение, Снежный Рассвет собирает дань. С древних времён, из поколения в поколение, люди перерождаются и уходят во тьму – меняя свою человечность на безопасность. Стоило пройти ритуал – и жаркие объятья Круга приняли бы тебя вместо холода, и рыкающие, такие страшные голоса, сливались бы с твоим собственным в одной заунывной песне… Ты просила. Ты умоляла и вождя, и шамана – но как перебороть страх, укоренившийся в душах прочнее, чем сосенки на камнях Криассир? Страх перед белой смертью, перед нападениями других переродившихся, эту извечную боязнь, отравляющую ночи и дни? Ведь стоит протянуть руку – и ты уже не будешь бояться. А цена… Кто о ней знает, пока не заплатит сам? Заплатив же - больше не вспомнит, что потерял.
Солнце поднялось ещё выше, засверкало в полную мощь – на обледенелых гребнях холмов, на белых шапках редких деревьев, ударило в глаза нестерпимым блеском – рассвет окончательно наступил. И сразу – будто подменили весь мир: перестал обжигать мороз, каждый вдох, до того мучительно-трудный, теперь давался легко и лишь холод, терзавший тело снаружи, вдруг оказался где-то глубоко, предвещая смерть. Позволишь ему гладить себя ещё немного – и жизнь испарится, вытечет из остывшего тела точно так же, как алая кровь вытекает из разделанной туши. Впрочем, бывает, что Рассвет позволяет забрать свою жертву слугам – Снежным Охотникам, неутомимым и быстроногим. Взметнётся из-под снега светлая тень – вся в блестящем облаке льдинок – не заметишь, как острые клыки сомкнутся на шее.
Обо всём этом думала она, пока ослабшие ноги находили дорогу, раздвигали покрытый корочкой наста снег, пока лёгкий ветер звенел иголками торчащих кое-где сосен, а капельки тепла медленно растворялись в бело-голубом небе. Впереди постепенно росла, вздымая каменные бока, Молитвенная Гора. Лишь увидев её вершину – почти растворённую в торжествующем блеске – поняла она, куда, не осознавая, так отчаянно стремилась всё время: в место, где только и могут боги преклонить к человеку слух. Один раз в году – в день Снежного Рассвета, в день неотвратимой погибели.
Забравшись немного по склону, она обернулась. Далеко позади, переваливая через спины холмов, двигалась недлинная цепь чёрных точек. Бывшая семья. Её племя.
Очень хотелось сесть: хоть на минуту опуститься на снег, дать роздыху ослабевшим ногам, перевести дух… Садиться никак нельзя. Снег уже не отпустит. Только вверх, вперёд, по скользким камням. Пусть не верится, что дойдёшь, пусть равнодушным богам всё равно, какая смерть первой настигнет беглянку – главное, что она сама не будет жалеть, до последнего сопротивляясь судьбе.
Ветер подул сильнее, усилился, словно гневаясь на дерзкую женщину теплокровного рода, что в запретный день посмела бросить вызов грозным, нечеловеческим силам. Неожиданно вернулся мороз: набросился, обхватил, заставляя неметь пальцы, принялся злобно покусывать за лицо – и не спрятаться от него внутри себя, не укрыться – потому что там царит мороз пострашнее. Так она и ползла: одна за другой, высеченные водой и ветрами каменные ступени уходили вниз, и с каждой из них уходила толика жизни, и всё ближе становились преследователи.
Не позволяй себе смотреть вверх: вершина далеко, отчаяние подточит остатки сил. Не позволяй себе смотреть вниз: погоня близка, страх скуёт движения не хуже мороза. Смотри прямо перед собой: неровные камни, слои прозрачного льда, выбоины, трещины и разломы… Нож спасал на скользких местах, позволяя преодолеть очередной коварный участок. Мысли, блуждавшие в голове, куда-то делись, сменившись пустой отрешённостью; воля заменила истощённое тело. Однажды она не выдержала и бросила взгляд наверх: там, увенчанный короной зимнего солнца, ждал невероятно далёкий конец пути, ждал, смеясь над глупой надеждой человека преодолеть вековечную власть стихий. Этот смех, почти реальный, неожиданно породил внутри неё ненависть: злоба на собственное бессилие, на тех, кто бесстрастно наблюдает за её истекающей жизнью, воспылала мрачным холодным пламенем, вытащила откуда-то со дна жгучую мощь и направила её к обессиленным мышцам. Пальцы, не чувствуя боли, впивались в камень. Ноги продолжали толкать, к лицу прилил нездоровый жар, шум бурлящей крови отгородил все звуки большого мира. Вперёд, вперёд, вперёд… Боги запомнят ненависть… Память о ней сохранится, не исчезнет в веках…

***

- Как ты думаешь, доползёт?
- Мне-то откуда знать? Давно уже лезет, но медленно. Эти – кивок в сторону - скоро догонят… Да и куда ей потом деваться?
- Может, взять и помочь?
- Не дури. Нельзя.
- Нельзя? В самом деле? А кто запретит?
- Правила…
- В огонь правила! Кто может требовать от нас их соблюдения в подобных условиях? Когда десятки лет отделяют от прошлой жизни? Здесь не сойти с ума – уже подвиг, достойный легенд и песен!
- Мы – выше эмоций. Не забывай об этом и не вмешивайся в естественный ход вещей. Тогда мы действительно будем достойны почестей.
- Тогда почести будут нам уже не нужны…
- А разве ты стремился именно к ним?
- Нет… Нет, не к ним. Продолжай наблюдение.
- Вот и ладно.

***

Ей казалось, что она умерла. Что давно уже нет ни Молитвенной Горы, ни умирающего тела, ни Переродившихся, ни Рассвета… Насладиться наступившим покоем мешало лишь какое-то неосознанное стремление, странный зуд, выдиравший из объятий вечного сна. Временами она видела своё племя: чёрные деревянные избушки, шкуры, висящие на растяжках, женщины разводят огонь, группа мужчин, опёршись на копья, ведёт беседу… Искажённое лицо шамана что-то кричит, скрипя зубами, опускает голову вождь, мельтешение каких-то теней… Огромный костёр, каменная чарка идёт по кругу, плывут по воздуху тяжёлые слова, не улетают, а падают, отпечатываясь в душах людей… Меняются, искажаются голоса, мрачнеет ясное пламя, и смотрят на неё чужие глаза – глаза, бывшие когда-то родными… Временами сквозь пелену видений проскальзывало что-то иное: вот рука в толстой варежке цепляется за выступ скалы, вот блестящий нож чертит бороздку во льду, оставляя за собой белый след – словно тоненький ритуальный шрам… Блеск лезвия неожиданно вбросил её назад – в жестокую стужу, в боль настоящего. Сколько она ползёт? Кажется, будто целая вечность прошла. Превозмогая смерть навстречу собственной смерти. Мысль поразила своей безнадёжностью, и тут откуда-то снизу долетели голоса – пока ещё слабые и далёкие. Страх снова зашевелился, но как-то слабо – по сравнению с пыткой бесконечным подъёмом участь быть разорванной бывшими родичами пугала не так уж сильно. Но разве всё было зря? Нет. А потому - ползи, продолжай ползти, даже если от тебя не останется ничего! Ведь ты – последняя из племени. Последняя, чью душу освещает огонь.
- Хэй-ааа!
Исполненный ярости крик разбился вдребезги, отразился от голых склонов и вернулся назад, усиленный многократно.
- Хэй-а онари гаэдра-до вилима анатор!
- Внемлите человеку, вечно-небесные истинные боги!
И вслушиваются в священные слова те, кто были когда-то людьми, настороженно поднимают головы, и лёд запоминает их, чтобы сохранить на века, и небо принимает в себя бушующие чувства человека, признавая их достойными лететь в пронзительную, чистую высь.
Ползи!

***

- Она почти добралась!
- И что с того? С вершины нет другого пути.
- Что с того?! Почему, почему она так стремится наверх?! Да она едва жива – и всё равно продолжает ползти!
- Может, это место для неё чем-то важно?
- Конечно, важно! Какой силы должно быть чувство, чтобы ТАК толкать её вверх?! Об этом ты не подумал?!
- Успокойся. Не приписывай другим собственные эмоции.
- Хмм?.. А ведь ты тоже волнуешься. Я только сейчас заметил… Просто скрываешь это за маской спокойствия. Удивительно… Её решимость разбудила даже тебя…

***

Вершина! Ослепительный свет, ледяная стена. Вершина! Окружившие площадку зубцы, из-за которых сверкает солнце. Вершина! Снежный Рассвет не одолел её, бессильно щёлкнул зубами. Вершина! Она дошла!
Вскинув руки навстречу свету и солнцу, разом позабыв про близкую смерть, все свои чувства, всё отчаяние, надежду, желания, страх, ненависть, ярость – выбросила она в небеса диким криком.
- Аааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа!!!
Она дошла. Ощущение чего-то близящегося, несбыточного и невозможного заполнило до предела всё её существо, выплеснулось через край, грозя разорвать хрупкую оболочку волной невероятного, фантастического восторга. Она дошла!!!
В этот момент послышалось рычание, и над площадкой показалась первая голова. В ней угадывались оставшиеся от человека черты, но уже топорщились чёрные волосы, больше похожие на шерсть, скалились слишком острые зубы, сверкали кровожадной злобой глаза, утратившие былой покой и осмысленность. Следом показались другие. Не спеша, не отводя от неё страшных взоров, выбирались они на вершину, сжимая копья.
Как же это… Почему… Как же так?! Она ведь дошла, дошла! Почему её не услышали боги?! Для чего было преодолевать Рассвет, если всё закончится так?!

***

- Они её убьют!
- Да.
- Я этого не хочу!
- Я тоже. Но здесь…
- Не произноси этих слов!!! Мы – свободны в своём выборе, так неужто позволим умереть тому, кто совершил у нас на глазах подвиг духа?!
- Мы…
- Мы – люди!

***

И когда горящее внутри солнце укрыла тьмы, когда оскалились зубы и наклонились острые наконечники, когда смерть изготовилась забрать ту, что посмела так долго ускользать из когтистых лап, они появились. Два сияющих силуэта, два бога, рождённых не от этого мира, встали между человеком и нелюдями.

***

- Теперь она выживет.
- Да. Организм был не просто на пределе – он перешагнул грань. Но теперь всё в порядке. Да и последствия Рассвета мы устранили…
- Мы нарушили инструкции.
- Наплевать.
- Уничтожили разумные формы жизни.
- Тебе их жалко?
- Нас могут судить.
- Я сам теперь могу их судить. Тот, кто здесь не был, не в праве нас обвинять.
- А религия? Мы подтвердили существование богов. Это может изменить всю историю…
- Пусть лучше верят в справедливых богов, чем отдают себя тьме.
- Да уж… На Земле тебя будут ждать психиатры…
- А ты не злорадствуй. Думаешь, тебя они ждать не будут?

***

Она открыла глаза и с удивлением обнаружила, что жива. Через какое-то время случилось ещё одно чудо: тело свободно повиновалось, не было ни усталости, ни боли, даже холод, поселившийся внутри, куда-то исчез. Мгновением позже, вскочив и оглядевшись, разочарованно опустила руки. Вокруг не было ни души, только дальний край площадки почернел, лишившись снега и льда. Ни единого следа Изменившихся.
Тогда, заплакав, она упала на колени и устремила взгляд к небу. Слёзы катились по щекам, напоминая о кратком прикосновении к невозможному, к богам, которые ради неё пришли в мир, оставив в память о себе надежду на счастье.