Особенности военного дела Великолесья в период Войны огненных цветов

[eiskaltburg]

Этот бред - попытка стилизовать описание условного "фэнтезийного конфликта" под реферат или публицистическую статью. Никакой ценности не имеет. Неокончено, быть может, потом продолжу, хотя смысла в этом нет

Приступая к рассмотрению событий так называемой "Войны огненных цветов", первого документально подтверждённого вооружённого столкновения людей и эльфов, следует вначале остановиться на тех аспектах эльфийской культуры, без понимания которых будет сложно оценить поведение и тактику данной стороны конфликта. Более того, рискну утверждать, что без понимания этих аспектов многие действия Вечного Короля и его подданных покажутся нам по меньшей мере опрометчивыми, если не лишёнными всякой логики. Подобное мнение имеет довольно широкое распространение среди современных публицистов, однако является в корне неверным - за прошедшие столетия мы неоднократно могли убедиться в живом уме, изобретательности и выверенно-точной организации, присущей нашим братьям по разуму. Было бы глупо считать, будто эти качества по какой-то причине оставили их во время первой войны с людьми - скорее уж мы, с высоты нашего опыта и послезнания, не способны понять двигавших ими мотивов, вполне рациональных, если смотреть на ситуацию изнутри.
Первое, о чём стоит упомянуть, заводя речь об эльфийской культуре - её статичность. Почти бесконечный срок жизни позволяет каждому эльфу затрачивать огромное, по нашим меркам, время на достижение совершенства в избранной области, что, в свою очередь, тормозит внедрение новых решений. Там, где для человека важны простота и скорость, эльф выберет длинный путь мастерства. Таким образом, многие из технологий, первоначально уступавших своим предшественникам, однако внедрённых в человеческом обществе в силу своей приспособленности к массовому использованию, наверняка казались эльфам совершенно ненужными. Сказанное не означает, что эльфы невосприимчивы к новому - они любознательны, но любознательность их переходит в практическую плоскость лишь в тех случаях, когда старые методы оказываются непригодны для решения возникших задач.
Второй немаловажный аспект эльфийского мировоззрения также связан с бессмертием. Естественное ощущение собственной избранности в мире, где любая жизнь, кроме твоей, имеет конец, принесло и людям, и самим эльфам немало горя. Воспринимая и орков, и людей как некие разновидности говорящих животных, эльфы очень долгое время не могли уяснить концепцию равенства разумных существ, продолжая верить в свою исключительность - не столько из-за надменности или злого нрава, сколько из-за собственной физиологии, толкающей к подобным выводам.

Военное дело Великолесья в период Весенних листьев (то есть до появления людей к западу от Излома) пребывало в состоянии, которое лучше всего характеризуется словами "проще сделать заново, чем улучшить". Вооружение и тактика, отточенные веками противостояния регулярным орочьим вторжениям и набегам, представляли собой набор доведённых до совершенства комплексов и методов, имеющих одно-единственное предназначение: нанести противнику максимально возможный урон при минимально возможных потерях со своей стороны. Эльфийскому военному искусству было несвойственно понятие "тотальной войны", которая не заканчивается, пока противник не истреблён поголовно или не утратил основные жизненные центры. Успешно отразив очередное вторжение, войско обычно останавливалось в предгорьях, не штурмуя крупнейших вражеских крепостей (что было чревато чрезмерными потерями) и не пытаясь наладить устойчивые линии снабжения для дальнейших действий на вражеской территории. Так называемые "стояния", в ходе которых некоторые из твердынь могли блокироваться с запада на срок до нескольких лет - максимум, на который решались эльфийские военачальники того времени.
Чем же располагали эльфийские полководцы, встречая врага на восточных рубежах своей родины? Об этом, к счастью, известно достаточно хорошо - благо, витражи, фрески, резьба и чеканка Великолесья, дошедшие до нас, отличаются не только огромным искусством, с которым они изготовлены, но и большой точностью в передаче деталей изображения, что подтверждается известными археологическими находками. Доходит до того, что именно у эльфов мы встречаем наиболее достоверные изображения наших предков, в то время как наши собственные источники утеряны, откровенно лживы или весьма неточны.
Костяк эльфийского войска составляла профессиональная пехота, воители, посвятившие свою жизнь искусству войны. Оценочная численность этой касты, вне зависимости от методик подсчёта, колеблется около цифры в десять тысяч. Вероятно, что реальное число воинов могло быть и меньше - "десять тысяч" это классическое поэтическое округление, синоним крупной военной силы, не раз встречающийся у эльфийских поэтов.
Отдельной группой профессионалов выступали пограничные стражи - и здесь оценки разнятся в пределах от двух до восьми тысяч. Наиболее близким к истине мне кажется мнение профессора Вин Гросс Маллера, которое основано на некоторых особенностях территориально-административного устройства Великолесья и уточнённых картах его границ в рассматриваемый период. Профессор Маллер даёт верхнюю оценку численности пограничной стражи в четыре тысячи, что вполне согласуется с текстом "Дубовых свитков", где говорится о "тридцати трёх сотнях лесных воителей", пришедших с севера, чтобы участвовать в битве с захватчиками.
В том случае, если этих сил не хватало, в армию призывались добровольцы - в основном из числа достигших совершеннолетия мужчин, имеющих опыт обращения с оружием. Это "ополчение", а по факту - контингент довольно опытных воинов, составляло основу массовой армии Великолесья во время Войны огненных цветов, достигая, в пределе, восьмидесяти тысяч - максимума, за которым начиналась неизбежная ломка жизненного уклада королевства, неспособного продолжать ведение войны традиционными для него средствами.
Итого, общие силы, которые Вечный Король мог выставить на поле боя с напряжением всех сил королевства, но без ломки его основ, насчитывали не более ста тысяч воинов, а в реальности никогда единовременно не превышали восьмидесяти тысяч.

Основой эльфийского тактического искусства являлся плотный пехотный строй - "коса", прикрытый лёгкой кавалерией, стрелками и мастерами меча. Первый ряд "косы" составляли воины, вооружённые длинным листовидным щитом и прямым обоюдоострым мечом, хорошо приспособленным для колющих ударов. Второй и третий ряд составляли копейщики, далее эта структура повторялась, но не более трёх раз. Таким образом, глубина пехотного строя никогда не превышала девяти шеренг. Столкновения с большими массами плохо организованных орков вынуждали образовывать как можно более широкий фронт, который держался за счёт отличной выучки, дисциплины и мастерства составляющих его бойцов. Известно, что "коса" была способна к довольно активным манёврам - благодаря развитой системе звуковых команд, подаваемых по цепочке стоящими позади строя музыкантами, она могла изгибаться, превращаться в круг, образовывать клин, заворачивать фланги, наступать и отступать. Целостность строя в бою считалась основным залогом успеха - утрата же "единства" воспринималась как событие трагическое и роковое.
Отряды лучников помещались позади строя, начиная битву стрельбой навесом. Известен также традиционный тактический приём - "встречный ветер", когда "коса" разом опускалась на одно колено, а стоящие позади неё стрелки, шеренга за шеренгой, выпускали стрелы в лицо атакующему противнику, ослабляя первый, самый сильный удар.
"Мастера меча" - традиционный отряд прикрытия. Их вооружение составлял двуручный изогнутый меч, позволявший держать врагов на расстоянии, нанося страшные рубящие удары. Именно эти мечники становились последней надеждой, если строй по какой-то причине оказывался прорван - своим яростным натиском они давали товарищам время на попытку воссоединения "косы".
Лёгкая кавалерия выполняла роль разведки, задерживала продвижение врага, осыпая его стрелами с безопасного расстояния, а также преследовала бегущих. На неё же возлагалась задача поиска и уничтожения отдельных групп орков, просочившихся сквозь границу.

Защитное вооружение эльфийских воинов, по большей части однотипное, состояло из длинной кольчуги, надеваемой поверх плотной стёганой куртки, открытого (у стрелков) либо закрытого - с Y-образной прорезью (у прочих пехотинцев) - шлема, цельнометаллических (кожаных у стрелков) наручей и поножей, кожаных перчаток с нашитыми металлическими пластинками. У мастеров меча этот набор мог дополняться щитками на плечах и вплетёнными в кольчугу пластинами.
Эльфийская кавалерия, грубовато, но метко названная маршалом Лойем Агриллом "декоративным родом войск", оказалась совершенно неприспособленной ни к сшибке с вражеской кавалерией, ни к атаке на плотный пехотных строй. Прекрасные и величественные всадники, виртуозно владеющие лёгким копьём и луком, не знали стремян. Им не было равных в охоте, преследовании разрозненных орочьих банд, разведке - однако возможность использования кавалерии, как ударной силы на поле боя, или, тем паче, возможность наличия кавалерии у противника, оказались шокирующими открытиями. Дошедший до нас текст "Плача об Алиесте", повествующий о разгроме эльфов в битве на равнине Гриз, описывает человеческих всадников так:

Явились
Подобно чёрным птицам
Тучам, летящим под ветра бичами
Валам морским, жестоким и яростным
Железные звери
Коней оседлав хрипящих
Тяжек удар одного копья, составленного из многих
Переломился строй
Стоптаны травы, земля напоена кровью.

Мы видим, что неизвестный поэт сравнивает кавалерийский удар с неудержимой стихией, и, не имея подходящих слов, атаку конного строя описывает как "удар одного копья, составленного из многих" - что говорит об отсутствии у него представления о тактике действий тяжёлых конных отрядов.

Как видим, эльфы обладали хорошо подготовленной, дисциплинированной армией, вооружение которой в целом соответствовало вооружению Арморийского союза, а в том, что касается качества изготовления - и превосходило его. В то же время, эльфийское военное искусство долгое время развивалось в полной изоляции от бурлящего междоусобицами мира людей, и, будучи сфокусированным на противостоянии оркам (с чем оно прекрасно справлялась), оказалось не готово гибко реагировать на новые угрозы.
Тем не менее, высокая индивидуальная и строевая выучка эльфийских войск оказались для армий Армории неприятным сюрпризом. Ещё больше наших предков, судя по некоторым отрывкам из исторических хроник, удивляла небывалая стойкость нового противника в безвыходных ситуациях. В отличие от орков, которые не считали зазорным бежать с поля боя, или людей, у которых существовали ритуалы и обычаи сдачи в плен, эльфы либо отступали организованно - либо сражались до конца. Во многом выработке такого поведению способствовали войны всё с теми же орками - попадание в плен к этому народу могло означать для эльфа лишь мучительную смерть.

Игривалл Реций, знаменитый к тому времени покорением мургонских племён и успешными войнами против орков, перешёл Излом приблизительно со ста пятьюдесятью тысячами воинов. В этой армии, влекомой жаждой новых земель, где, по слухам, еда сама падала с деревьев, шли мужчины, закалённые в многочисленных боях и не знающие иного ремесла, кроме войны. Основную часть армии составляла пехота, контингенты которой имели вооружение, характерное для своих родных земель, что доказывается значительным разнообразием археологических находок, сделанных на месте проигранной битвы при Линнелалии (на месте выигранных битв люди оружие не оставляли). В ходе раскопок обнаружены шлемы арморского, мургонского, сернетийского образцов, остатки щитов практически всех известных видов, наконечники стрел, копий и длинных пик, боевые топоры, мечи, различное ударно-дробящее оружие, а также кольчуги и пластинчатая броня. Всё это говорит о значительном влиянии племенного фактора на устройство войска, что представляется вполне естественным для конфедеративной державы, сформированной менее полутора десятков лет назад из нескольких народов. Тем не менее, известно о существовании единообразно вооружённых отрядов, так называемых "железных людей" - отборной тяжёлой пехоты, бывшей своего рода гвардией Реция и одним из наиболее боеспособных подразделений в его армии. Установить их точное число не представляется возможным, единственная известная нам оценка - "один из десяти лёг в землю, остальные добыли победу", данная летописцем и советником вождя Венлингом после второй битвы на равнине Гриз, о которой он же говорит, что "вторая треть воинства была из железных людей". Численность самого воинства нам неизвестна, однако, если исходить из числа обнаруженных погребений, которые можно условно отнести к захоронениям знатных воинов, всего в сражении могло принимать участие до четырёх тысяч "железных людей". К сожалению, эта оценка говорит нам разве что о порядках чисел, которыми мы должны оперировать - более или менее достоверно можно утверждать лишь о диапазоне в четыре - двенадцать тысяч гвардейцев.
Что касается их вооружения, то здесь ясности куда больше. Гвардия несла большие вытянутые щиты, из которых умела формировать подвижный и плотный строй, облачалась в длинные кольчуги либо металлическую чешую, закрытые шлемы "нового" образца, изготовленные специально для неё, и сражалась тяжёлыми обоюдоострыми мечами либо копьями, в зависимости от ситуации.
Кавалерия арморской армии насчитывала от пятнадцати до двадцати тысяч всадников, из которых не менее десяти тысяч считались "тяжёлыми" - то есть атаковали противника в сомкнутом боевом порядке. Их вооружение не отличалось разнообразием и представляло собой всё те же вариации племенных шлемов, кольчуг, щитов и копий. Лёгкие всадники защищались стёгаными халатами, помимо копья обычно имели лук.
Отдельной частью армии считались "строители мостов" - своего рода прообраз инженерного корпуса, набиравшийся из жителей городов и возводивший переправы, укреплённые лагеря и осадные машины.