«Волчье Подземелье» было моей первой полевой операцией. Учителя не могли, да и не желали плодить кабинетных неженок, а потому экзамен после курса ждал всего лишь один, и «неуд» означал смерть. Не так уж страшно, как казалось мне поначалу: прилежный ученик в компании старших товарищей имел все шансы вернуться не только живым, но вполне здоровым – по крайней мере, здоровым телесно… Оставался только маленький, но важный нюанс: страх. Нельзя подготовить человека к настоящему страху, с ним можно лишь столкнуться – и пережить. Глупец, я думал тогда, что новая заря спалила его остатки, что я сбросил их в прошлом, и ночь, проведённая под землёй, навсегда даровала мне противоядие от ватных ног и холода в животе. Трижды глупец. Отчего же тогда по телу разливается неприятный озноб, и твердеют мышцы? Отчего мне хочется обернуться, хотя ветерок ласкает лицо и ярко светит доброе февральское солнце? Всё потому, что страх не умирает навечно: он может уползти, как побитая собака, забиться в тёмный угол души, но стоит лишь пролиться влаге тревоги, стоит лишь удобрить его сомнением, как страх появится вновь, подобный не собаке уже, а терну, оплетающему члены и мысли.
Снег подтаял и липнет к тяжким ботинкам. Дыхание вырывается изо рта прозрачными облачками – вдох носом, выдох ртом, ритмично и резко. Идти трудно, не идти – невозможно: здесь, на открытом месте, шансов нет никаких. Укрытие, хоть какое-нибудь! Пусть не бетонный, брошенный короб, нет – пусть хотя бы оставленный жильцами посёлок, даже две стены, стоящие углом, лишь бы прочные! Да, я понимаю – это самообман. Выстоять против Охоты в одиночку никто не сможет. Сбежать, спрятаться? Только не тут, посреди белого снега да разросшихся лесополос, похожих на чёрные, густые щётки. Только не здесь. Мне бы древний мегаполис, тоннели, канализацию… Мне бы бесценный огнемёт за спину… Эх, мечты.
Вдох-выдох, вдох-выдох. Ноги не напрягать сверх меры, идти легко, не тараня снег, дыхание не сбивать, внимания не рассеивать. Долгая ходьба и усталость одуряют, делают человека вялым, но поддаваться никак нельзя – иначе конец. И ещё – нельзя смотреть себе под ноги. Раз-два, раз-два, в атаку стальными ряда-а-а-ми мы поступью славной идём…*
Всё, приехал. Столб бетонный – вот на него и обопрусь. Железобетон – это всё-таки родное, своё. Как друг. Хватит уж убегать, ещё пара километров, и будет не муж крепконогий, гремящеоружный, а тряпкус ползучий, съедаемый, вкусный… Да. Кажется, пора умирать. Не верю что-то. Плохо вы меня воспитали, отцы-командиры, слеза на глаз наворачивается… Жить. Мне хочется жить. Я рисковал, да, я играл со смертью, но до сих пор – на равных, и каждый раз доблесть и умение были козырями в этой игре. Теперь они биты. Теперь, что я ни сделаю – завтрашний рассвет не увидеть. Может такое быть, иль не может? Такое, что не будет меня? Никакого, напрочь, совсем? Не верю. Хочу проснуться, и чтобы города, полные жизни, и электричество всюду, и толпы нарядные, и самолёты в небе… Хочу. А может…
Вдох-выдох. Тряпка. Вдох-выдох. Возьми себя в руки. Вдох-выдох. Не ты боишься – тебя боятся. Вдох-выдох. Целая Охота – лишь за тобой. Вдох-выдох. Твои деяния не сотрутся. Вдох-выдох. Убивай нелюдей именем Человека. Вдох-выдох. И страх поселится в их сердцах.
читать дальше